Ближе некуда
Шрифт:
— У тебя пошла из носа кровь, а это значило, что твое время в Снежном мире на исходе. Прыжок на другую временную ось — из Солнечного мира в Белый ускорил процесс умирания. Я понял, что тебя нужно вытаскивать из Белого мира всеми силами. А теперь самое главное, Одн-на.
Он повернулся ко мне и посмотрел мне в глаза.
— Чтобы здесь ты могла жить, твоей душе требовались силы. Эти силы можно было получить только через смерть одного из вторичных воплощений, но, поверь мне, я пытался убить тебя всего единожды. То, что произошло в Дайтерри — не моя вина и не мой план действий.
— Верю, — сказала я.
— В больнице ты
— И я провела их мимо капканов, — сказала я. — Я помню этот момент, Терн. Мы обошли капканы и напали на вас. Муж Ли-ры смешался с волками сразу же, как понял, что джорнакам не победить, и его убили первой же меткой стрелой. Джорнаки не прощают предательства. А я была с ними до конца.
Он кивнул.
— Ты повела джорнаков к деревне, как и решили вы с Паной. Сама она и Олл-ард засели у обрыва, возле взрывчатки, которой, возможно, воспользоваться и не придется. Но мы не знали, что на озере никого не будет. Мы решили, что джорнаки нападут на пустую деревню. Мы ринулись вас защищать, и тогда джорнаки потеряли бдительность и побежали на озеро за нами. Когда мать рассказала мне об этом, и я понял, что ты нас не предавала, моя решимость укрепилась.
— Но когда она тебе рассказала, Терн? Вы ведь все время были у меня на виду.
— Мы перешли, когда я вышел, чтобы ее проводить. Но я не мог, вернувшись, стать совершенно другим — ты меня не помнила, и ты бы решила, что я спятил. Поэтому я доиграл роль. И играл ее вплоть до момента, когда пришел прощаться с тобой. Мне нужно было, чтобы стражница убедилась в том, что я собираюсь устроить тебе побег. Они перестраховались, настолько, что решили выставить тебя мишенью уже наутро. Когда ты умерла, я вернулся в Белый мир.
— Терн, почему ты не рассказал мне обо всем раньше? Почему не позволил знать все с самого начала? Если бы я знала, что умираю, я бы помогла тебе, я бы пошла с вами в Снежный мир!
— Мать говорила с тобой о двойном прыжке? — спросил он.
Я покачала головой.
— Иногда одно воплощение можно спасти, если второе воплощение прыгнет через Ворота. Если бы твоя сущность из Солнечного мира прыгнула бы в Ворота Снежного мира, она бы тоже умерла — потому что не может быть в зеркале двух отражений одного лица, и не может одна душа одновременно быть в двух телах. Но это еще страшнее, чем
— А кто этот человек? — спросила я.
— Приэ, — сказал он. — Но он знал, на что идет, и знал, чем это ему грозит. Но ты ничего не помнила, Одн-на. Я бы не разрешил матери использовать двойной прыжок, даже если бы не получилось… убить тебя. Наверное. Не знаю. Все уже позади.
Он закончил свой рассказ слегка отрешенно, как старый человек заканчивает повествование о своей жизни и молодости — все это было, но уже прошло. Единственный раз Терн проявил чувства — когда упомянул о том, как у меня из носа потекла кровь при встрече с ним. Моя смерть, его обман, его игра в ненависть — обо всем этом Терн рассказал мне совершенно спокойно.
— Я не мог тебя ненавидеть, — Одн-на, — заговорил он снова, словно прочитав мои мысли. — Ли-ра давала мне лекарство, которое подавляет эмоции. Совсем подавляет. Она говорит, что аура ведет себя спокойно, а значит, я не могу причинить тебе вреда. Можешь меня не бояться.
— Я и не боюсь, — сказала я, глядя на него.
Он был так близко, что я могла просто протянуть руку и коснуться его. И все же я не могла. Это был не мой Терн. Не Лакс, которого помнила Нина, но и не Терн, которого любила Одн-на, и который любил ее так сильно, что готов был возненавидеть.
— Я люблю тебя, — сказала я просто, понимая, что эти слова значат для него одновременно слишком много и совсем ничего. — Я не боюсь.
Он ничего не ответил.
Я почувствовала, что глаза совсем слипаются. Наверняка уже далеко за полночь, а завтра рано утром нам надо будет отправиться в путь. Я посмотрела на кровать. Она была всего одна, но мы там точно могли уместиться вдвоем, я это знала. Мы раньше часто спали на ней с Терном, как брат и сестра, как жених подруги и подруга невесты. Я увидела, как Терн подавил зевок, и набрала в легкие воздуха.
— Терн, нам нужно поспать.
Он посмотрел на меня.
— Я посижу здесь, спасибо. Отдыхай.
— Не говори глупостей, — возмутилась я, совсем как раньше. — Ты же сказал, что не причинишь мне вреда. Мы уместимся вдвоем.
В его глазах что-то полыхнуло, губы скривила легкая улыбка.
— Ну, если только так.
Я легла у стены, закрыв глаза и отвернувшись. Сердце мое колотилось как бешеное. Я почувствовала, как Терн ложится рядом и поворачивается ко мне спиной, и уже через несколько минут засыпает… Что же до меня…
Заснула я под утро коротким неспокойным сном, полным смутных образов прошлого и настоящего. Я видела себя на турнире, слышала свист воздуха, пронзаемого летящим мне навстречу копьем, слышала гул толпы и аплодисменты. Лежа на песке, я чувствовала, как покидает меня жизнь. Боль была неимоверно сильной, сильнее, чем в реальности, но она резко прекратилась, когда я открыла глаза.
Я лежала на спине на холодном каменном полу. Я сразу узнала это место — я уже была здесь в том сне, после которого на моих запястьях остались следы от оков. Приподнявшись, я услышала звон цепей, но на этот раз руки и ноги у меня не было привязаны. Толстая цепь тянулась от моей шеи к кольцу в стене. Я ощупала толстый железный ошейник и огляделась.