Близнецы-тираны
Шрифт:
— Ты будешь слушать, потому что, если ты этого не сделаешь, я причиню боль вам обоим.
— Ты причинишь вред Джун? Я думал, ты любишь ее, — рычу я.
— Любовь для слабаков, — говорит он. — Другое дело, одержимость… Так вот, одержимость это чертовски замечательная штука, дорогой брат.
Он приближается ко мне с ножом, и я использую свое тело, чтобы защитить Джун. На данный момент я даже не знаю, дышит ли она, черт возьми, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить ее от своего грёбаного
— Не причиняй ей вреда, — рычу я. — Не смей, блядь, не смей.
— Тогда убирайся с моего гребаного пути.
— Нет.
— Ты ведешь проигранную битву, Кейд, — выплевывает он. — Я собираюсь победить. Всем нам будет легче, если ты просто примешь это прямо сейчас.
— Я ничего не принимаю. — Он бросается вперед с ножом, но я слишком быстр. Его лезвие достает до моей рубашки, и пуговица отлетает, ткань распахивается там, где он ее полоснул. — Ты что, с ума сошел, Паркер? Ты действительно причинишь кому-нибудь боль, если не будешь осторожен.
Его глаза сверкают безумием. Опустилась тьма. Тьма, которая была частью нас обоих с момента нашего рождения. То, с чем я боролся всю свою жизнь, но не он, не Паркер, теперь он принял её, показав мне из первых рук, насколько это может быть опасно.
— Шевелись, Кейд. Дернешься, блядь, и ты умрёшь не как герой от голода, а от моей руки.
— Тебе придется убить меня самому, — ворчу я. — Потому что я не позволю тебе забрать ее.
Он снова делает выпад. На этот раз его нож вонзается в меня, и тонкая струйка крови стекает по моей груди.
— Это оставит приятный шрам, — говорит он мне с безумной улыбкой. — Может быть, теперь у нас будут одинаковые шрамы…
С чувством вины я вспоминаю его покрытый шрамами торс. Есть ли хоть доля правды в том, что он сказал Джун? Возможно ли, что папа сделал все это с ним? Зажег искру безумия внутри моего брата? Если это правда, я всегда буду винить себя. Я должен был заметить. Я должен был знать и помочь ему. Но теперь уже слишком поздно, черт возьми.
— Паркер, дай мне нож, — пытаюсь я снова.
— Мечтай дальше, — шипит он, снова делая выпад.
На этот раз он промахивается, и ярость отражается на его лице, отвлекая его. Вот тогда я использую свой шанс и набрасываюсь на него. Нож со звоном падает на пол, и мой близнец выкрикивает мое имя в последующей битве за него. Я хватаю его за воротник, его рубашка рвется, его крики эхом отдаются в склепе. Мы боремся на полу, оба хватаемся за нож, оба пытаемся вырваться. Но на этот раз я победил. Я всегда был сильнее Паркера.
Я хватаю нож, и мы отпрыгиваем друг от друга, недоверчивое выражение Паркера сменяется гневом.
— Теперь тебе придется убить меня голыми руками, брат, — рычу я. — Потому что я не позволю тебе забрать ее.
Его взгляд танцует между неподвижным телом Джун
Семья превыше всего.
— Я собираюсь дать тебе шанс сейчас, — говорю я, хотя с трудом могу поверить, что делаю это. — Шанс сбежать, как гребаный трус, которым ты и являешься.
Паркер молча смотрит на меня, ожидая, что я продолжу.
— Ты можешь уйти прямо сейчас, — продолжаю я. — Но я больше никогда не хочу тебя видеть. Никогда. Ты, блядь, понял это?
Он молча кивает.
— Тогда иди нахуй, — шиплю я. — Начни новую жизнь. Мне все равно, как. Но ты больше никогда не выйдешь на контакт. Блядь, ты понимаешь меня?
— Милосердие. — Он смеется. — Какая замечательная вещь. — Он оглядывается через плечо на лестницу и надгробную плиту.
— Заткнись нахуй. И даже не думай запирать за собой дверь, когда будешь уходить, — ору я. — Если ты это сделаешь, ты убьешь не только меня, но и Джун. И я точно знаю, что ты не хочешь этого делать.
Его расчетливый взгляд окидывает тело нашей сводной сестры. Сейчас он принимает поражение, понимая, что не может добиться своего, не в этот раз. Затем он одаривает меня единственным кивком. Мое сердце, блядь, разрывается из-за него. За нас. За то, что осталось от нашей семьи.
Нож со звоном вылетает из моей руки, когда Паркер взбегает по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, достигает верха и смотрит на меня сверху вниз. Интересно, насколько он болен на самом деле? Если бы он рискнул жизнью Джун, чтобы покончить с моей, я бы проиграл. Мы смотрим друг на друга, когда-то братья, а теперь соперники. А потом его фигура исчезает в темноте ночи, и остаемся только Джун и я.
И, возможно, уже слишком поздно спасать ее.
Глава 24
Кейд
Проходит целая вечность, прежде чем приезжает скорая помощь, а Джун ни разу не открывает глаза. Она все еще без сознания, безжизненная и бледная у меня на руках, горничные суетятся вокруг нас, отчаянно взывая о помощи.
Парамедики наконец появляются, как мне кажется, несколько часов спустя. Они пытаются помешать мне сесть с ними в фургон, но я сую деньги одному из них в руку, и он отступает. Я сижу рядом с моей бабочкой по дороге в больницу, мое сердце колотится. Каждый удар это новое беспокойство, новая ужасная, извращенная мысль, которая заставляет меня чувствовать, что меня сейчас стошнит.