Блудное художество
Шрифт:
И Архаров представил себе, что рядом с государыней - не сей могучий господин, коего даже красавцем не назовешь, а умница Алехан, ростом - не ниже, станом - стройнее, норовом - попрочнее, и предан безмерно… чего бы ей не снизойти к Алехану? Разве не хорош собой? Не любимец дам? Не доказал своей верности делом? Не взял на себя дважды ответственность за малоприятную историю - лишь бы ей, государыне, от того была польза? Этот же - еще неведомо, как себя в трудный час окажет?
Левушка покосился на обер-полицмейстера - не понимал этого молчания, которое могло показаться признаком заносчивости и гордыни. Сейчас бы и, вступя в беседу, ловко отвлечь государыню с фаворитом от их внутренних несогласий. Оба за это будут благодарны.
– Сие с его стороны благоразумно, - сказал фаворит.
– Друзьям графа не следует его отговаривать.
– Я люблю иметь разум и весь свет на стороне своей и своих друзей, и не люблю оказывать милости, из-за которых вытягиваются лица у многих, - парировала государыня.
– И, коли уж мы толкуем о заговоре, то главный герой не должен быть позабыт. Верно ли, что сей молодец способствовал раскрытию заговора?
Государыня указала веером на безмолвного Федьку.
– Именно так, ваше величество, - отвечал Левушка.
– Кабы не он - много бы злодеи бед понаделали. Он и заговор раскрыл, и шпиона выследил. Сделал сие, не дожидаясь приказаний, а лишь из чистосердечного рвения.
На архаровский взгляд, поручик Тучков беседовал с императрицей уж чересчур вольно. Сам он словно окаменел в своем огромном и тяжелом кафтане, держа крупную голову наклоненной самым почтительным образом.
– А ты что скажешь, Николай Петрович?
– обратилась к нему государыня.
– Все так, как поручик Тучков доложил, - подтвердил Архаров.
– Сей полицейский служащий проявил рвение, усердие и ловкость. Достоин награждения и повышения по службе.
– То есть, один московский полицейский спас от позора и меня, и весь двор?
– Да, ваше величество!
– прежде Архарова выпалил Левушка.
– Так, ваше величество, - на долю мгнования опоздав, но почти разом с ним, произнес Архаров.
Причем оба, оказавшись рядом, старались друг на дружку не смотреть.
Федька стоял, глядя в пол, и не верил собственным ушам. Архаров и Тучков едва ль не за уши тащили его сейчас вверх, отказывались от славы и похвал для себя, преподнося государыне, как некую драгоценность на золотом подносе, тверского мещанина, колодника, мортуса, полицейского служащего Савина.
– Награждать мне приятно, - сказала государыня, с улыбкой глядя на Федьку, даже любуясь им. Он был не того богатырского сложения, которое редко оставляло ее равнодушной, но плечист, чернобров, черноглаз, и, коли бы нарядить его в придворное платье да обучить изящным манерам, затмил бы, поди, записных санкт-петербуржских щеголей и красавцев.
Господин Потемкин тут же полез в карман и достал дорогую табакерку с эмалевой картинкой на крышке.
– Вот тебе, кавалер, награда, - и вжал безделушку в Федькину ладонь.
– Нет, нет, этого мало, - возразила Брюсша.
– Он большего достоин.
– Ваше величество, сей полицейский превосходно служил вам, будучи в самых низших чинах, но еще лучше послужит в высоком чине!
– встрял Левушка с истинно гвардейской отвагой.
– Что скажешь, Николай Петрович?
Архаров понял вопрос государыни.
– Полиции недостает хороших офицеров, ваше величество, молодые люди из почтенных фамилий не идут к нам служить. Коли бы полицейский служащий Савин был награжден должным образом… из вашего величества рук, вашей волей… сие бы прибавило уважения к полиции…
Он никак не мог выговорить того, что уже созрело, что уже висело в воздухе, словно выбирая уста, с которых прозвучать. Да и кто он такой, чтобы советовать государыне возвести в дворянство Федьку Савина? Молодому нахалу Тучкову такой совет простят, а обер-полицмейстеру - того гляди, припомнят.
Да как же намекнуть Левушке?
Но государыня была умна.
– Вот и я того же мнения, - сказала она.
– Но присвоение чина влечет за собой и иную награду. Что же, молодец, будешь отныне потомственным дворянином, заслужил, радуйся. И впредь служи честно.
Федька поднял наконец голову. Обвел взглядом всех, бывших перед ним, - Архарова, Левушку, государыню, графиню Брюс, господина Потемкина, какого-то еще господина у окна, быстро записавшего нечто серебряным карандашиком в карманную книжицу. Творилось неладное - точно лучший из всех возможных снов вдруг принялся сбываться. И голоса были ласковы, доброжелательны, и сердце Федькино ощутило общую к нему любовь и благосклонность… то, чего он отродясь не чувствовал…
Он зажмурился, пытаясь удержать слезы.
– А хорош кавалер, - продолжала государыня.
– Коли не женат - так сама ему невесту посватаю, у меня в штате много девиц хороших фамилий. И еще до отъезда на свадьбе будем пировать, а, Григорий Александрович?
Потемкин невольно улыбнулся. Свадебные хлопоты были любимым развлечением Екатерины Алексеевны. К тому же, радостный взгляд синих глаз государыни говорил ему более, чем прочим. Она словно хотела устройством чужого счастья подтвердить и укрепить свое собственное.
– Это будет большая честь для господина Савина, - уже с учетом новорожденного дворянского звания, сказал Потемкин.
Федька потерял всякое соображение. Дворянство, свадьба… какая, к черту, свадьба?!
Он шагнул вперед и упал перед государыней на колени. Следовало тотчас же объявить, что ему никто не нужен! Что нужна одна-единственная, а девицы хороших фамилий… да Бог с ними!… Но слов не было, были только распахнутые глаза. Как раньше он избегал взгляда императрицы, так теперь стремился поймать его, чтобы передать свою безмолвную, но страстную мольбу.
– Ваше величество, сей кавалер давно уж без памяти влюблен, - пришел на помощь Левушка, и Архаров даже позавидовал тому, как свободно он говорит о таких вещах с государыней.