Боевой гимн

Форстен Уильям P.

Григорий медленным шагом вернулся ко входу на склад, краем глаза следя за часовым на дозорной вышке. Бантаг смотрел прямо на него.

Григорий поднял вверх руку с двустволкой, как бы салютуя напарнику. «Этот ублюдок раскусит меня, если только он не слеп, как крот», — подумал он, взявшись за ручку двери.

Часовой на вышке приветственно махнул ему ружьем и отвернулся.

Вознеся молитву Кесусу, Григорий приоткрыл дверь и обратился к Лину:

— Слушай внимательно. Ближайший к нам поезд находится на

запасном пути в ста ярдах отсюда, и его двигатель не прогрет. Передай это Гансу и скажи ему, что нам здесь немедленно нужен Алексей. У нас в запасе в лучшем случае четыре часа до смены часовых.

Ганс яростно скомкал в кулаке запачканную землей записку Лина и повернулся к Алексею.

— У нас есть паровоз с непрогретым двигателем. Приступай к работе.

Алексей крепко выругался.

— Значит, именно этой ночью поезд прибыл сюда с опозданием. Загрузка начнется не раньше зари.

— Мы не можем ждать так долго. Григорий только что убил часового. После смены караула все раскроется. Мы должны успеть до этого.

Алексей схватил за рукав своего кочегара, и они исчезли в тоннеле.

Ганс засунул клочок бумаги себе в карман и обвел взглядом помещение фабрики. Карги нигде не было видно, и наблюдатель у входа жестом дал ему понять, что надсмотрщик находится рядом с бараками.

Проклятье. Что он там делает?

Ганс замедлил шаг. В цех вошли еще четыре человека. Взвалив на спины мешки с углем, они спокойно направились к третьей плавильне. Ганс поднял глаза на «беличьи колеса». Один из чинов смотрел прямо на него, и Шудер задался вопросом, как скоро какой-нибудь чин обратит внимание на то, что в цех постоянно входят новые люди и никто из них не выходит обратно.

Чувствуя комок в горле, Ганс покинул здание фабрики и вышел на платформу, где рабочие грузили древесный уголь в плетеные корзины. Из-за угольной кучи вынырнула еще одна четверка участников побега. Взяв корзины, они растворились в литейном цеху.

Подойдя к мальчику, разносящему воду, Ганс остановился зачерпнуть воды из его ведерка.

— Карга? — шепотом спросил он.

— Проходил здесь двадцать минут назад.

Ганс кивнул и ленивой походкой направился дальше. Обойдя состав, он оказался перед первым бараком. Наблюдатель, стоявший перед дверью, дернул головой в сторону ворот, ведущих из лагеря.

— Карга ушел десять минут назад.

«И с чего это ему взбрело в голову покинуть лагерь?» — удивился про себя Ганс.

— А другие часовые? — вслух произнес он.

— Находятся на своих обычных местах.

При первом же соприкосновении с противником летят к черту все планы. Сколько раз он повторял это Эндрю? Легко так говорить, когда над тобой есть офицер, которому по чину положено ломать голову, принимая решения и отдавая приказы.

Ганс вошел в здание барака. Повсюду толпились возбужденные люди, нетерпеливо

ждущие своей очереди.

Взгляд Ганса остановился на Тамире. В этот момент он охотно отдал бы свою жизнь за то, чтобы его семья уже находилась с той стороны подкопа. Ганс понимал, что никто бы не стал возражать, если бы Тамира с ребенком вышли первыми, но он был не вправе таким образом употребить свою власть. Гордость Ганса требовала, чтобы его жена покинула барак последней. Он присел рядом с Тамирой и посмотрел ей в глаза. В них был едва сдерживаемый страх, но женщина смогла выдавить из себя улыбку.

Пальцы Ганса погладили Эндрю по щеке.

— Он спит?

— Я дала ему снотворное полчаса назад.

Ганс обеспокоенно вгляделся в лицо своего сына. Он мог только надеяться, что они ничего не напутали с дозировкой опия. Оказавшись в тоннеле, Тамира должна будет преодолеть весь путь на четвереньках, толкая ребенка перед собой. Если он заплачет в литейном цеху или в здании продовольственного склада, все будет потеряно.

— Скоро мы выберемся отсюда, — прошептал он.

Тамира крепко сжала его руку.

— Ты пошел на все это ради меня, да? — выдохнула она.

Ганс улыбнулся. Отпираться было бессмысленно.

— Наш сын будет жить свободным, — тихо ответил он. — Вот почему мы бежим.

Глаза Тамиры увлажнились слезами, и наконец она отпустила его.

— Кетсвана даст знать, когда придет ваша очередь, — обратился он к толпе рабочих.

Чей-то ребенок, которому как раз в этот момент давали выпить настойку опия, протестующе захныкал.

Ганс замолчал, чувствуя, что люди могут в любую секунду поддаться панике.

— Помните, что мы с Тамирой спустимся в подземный ход только после того, как вы все выберетесь на свободу, — твердо заявил он.

И Ганс вышел наружу.

— Пошли!

Дверь едва приоткрылась, и в образовавшуюся узкую щель проскользнули три тени. Сделав несколько шагов, они застыли на месте.

— Не бойтесь, это я, — тихо сказал Григорий.

— Твою мать, Гришка, я уж подумал, что мы нарвались на самого низкого в мире бантага! — с дрожью в голосе отозвался Алексей.

Григорий дружески ухмыльнулся.

— Идите впереди меня. И постарайтесь как-нибудь сгорбиться, чтобы мы казались разного роста. Поезд стоит в главном депо.

Алексей с двумя своими помощниками двинулся вперед, а Григорий выждал пару секунд и только потом тронулся с места, не переставая краем глаза следить за дозорной вышкой. Часовой все еще стоял спиной к ним, наблюдая за тем, что происходит внутри лагеря.

Обогнув угол здания, он с облегчением перевел дух. Трое железнодорожников уже пересекли депо и были рядом с паровозом. Алексей залез в кабину машиниста и распахнул дверцу топки. Раздался жуткий скрежет, и у Григория пробежал мороз по коже.