Богдан Хмельницкий
Шрифт:
касается до епархий и церквей, то король уже более сделал, чем обещал; если же кто из
частных лиц препятствует, то король готов оказать правосудие». Это были только слова.
При этом король счел нужным заметить, что обещание раздавать должности только
исповедующим греческую веру относится единственно к трем воеводствам:
черниговскому, киевскому и брацлавскому. Сообразно козацкой просьбе, король обещал
написать к киевскому воеводе, чтоб и он
воеводствах без вооруженной ассистенции, ограничиваясь только домашнею
прислугою, но заявлял свое недовольство составленным козацким реестром: из
шляхетских имений брацлавского воеводства вписано в реестр много хлопов; шляхта
на это жалуется и король приказывал или заменить их другими, или вывести из
шляхетских имений, чтоб они пе присвоивали себе панских грунтов и не волновали
подданных, с которыми имели совместное жительство. Относительно желания, чтоб
коронное войско не приближалось к козацкой границе, король замечал, что коронное и
запорожское войско равным образом принадлежат Речи-Посполитой и коронное войско
будет иметь право идти повсюду, где окажется нужным, не делая вреда запорожскому, а
гетман коронный должен сноситься с запорожским о мерах порядка и защиты. Что же
касается до Чаплинского, то король высказал, что находит требование Хмельницкого
уже неприличным, после того как под Зборовом он вошел в милость короля и все
прежнее должно быть забыто. Король прибавил, что не нуждается ни в какой услуге
Чаплинского 2). Вместе с тем король писал к воеводе, чтоб он внушил шляхтичам и
панам не раздражать простого народа, обращаться с подданными ласково, не подавать
никакого повода к беспорядкам 3).
Папство вообще было очень недовольно этими требованиями Хмельницкого.
«Видимое ли дело! — кричали поляки. — Хмельницкий смеет требовать
*) Памяти, киевск. комы., П, 3, 9—18.
2)
Рукоп. И. II. Б. разнояз. № б.
3)
Памяти, киевск. коми., II, 3, 38.
352
уничтожения унии, и от кого же? от короля-католика! И король принимает такия
посольства!»
Хмельницкий знал об этих толках. В мае он прибыл в Киев с полковниками,
сотниками и двумя тысячами Козаков; козаки окружили замок, где был тогда Кисель, и
гетман имел с ним свидание. Бедные шляхтичи думали, что их ограбят и перебьют
вместе с воеводою. Но хотя гетман и воевода поговорили друг с другом крупно за.свое
первенство, однако расстались друзьями, и вслед затем в Киеве казнено несколько
бунтовщиков ‘). Но это не успокоило народа. Более вела к спокойствию уступчивость
самого дворянства.
Некоторые паны, видя, что «плетью обуха не перешибешь», как гласит пословица,
стали приходить в свои маетности одни и соглашались жить и управлять на таких
условиях, какие им предложат. Мужики, услыша это, покидали оружие и возвращались.
Они сходились на сходки и рассуждали, как им принимать панов.
В Немирове была подобная сходка из соседних сел; мужики выбрали себе атаманом
какого-то Куйку и советовались, как жить с панами и служить им. «А що, говорил
Кубка, дамо ему плуг волив, та чотири мирки солоду; буде з его; абы не вмер з голоду».
В других местах хлопы уговаривались отдавать панам поклоны по большим
праздникам, то-есть приносить им от своего желания что-нибудь, и отказывались от
всякой панщины. Дворяне принуждены были довольствоваться тем, что дают им из
милости их собственные подданные 2), над которыми они так недавно имели
неограниченную власть; дворяне принимали такия условия, надеясь поправиться
современем. «Но какого исправления можно было ожидать от такпх своевольных и
необузданных подданных? — говорит современный пан.—-Наше перемирие с ними
пахло рабством для нас самихъ» 3). Самые богатые прежде паны не получали ни гроша
из огромных маетностей, которые только по имени слылп собственностью их. Те же,
которые были попроще и победнее, — говорит летописец 4), — принялись сами пахать
и косить, и жены их, прежде боявшиеся выйти на солнце, чтоб не загореть, вязали
снопы в июльский полдень. «Не было деревни, не было дома, где бы бедный шляхтич
мог и зевнуть свободно,—говорит современник;— чуть мало кто-нибудь погорячился,
тотчас бунт, а сорок тысяч реестровых, словно горох из мешка, рассыиавшись по целой
Украине, производили страшный для нас шорохъ» 5).
Хмельницкий не переставал наказывать строптивых. Эта потачка окураживала
владельцев; они стали заключать между собою договоры усмирять непокорных
оружием е); богатые паны, захвативши из своего хозяйства, что
*) Latop. Jerl., 112.
2)
А. ИО. п 3. Р., ИП, 401.—Pamietn. Jemioloxvsk., 17.
3)
Памяти, киевск. комм., II, 3, 19—35.
4)
Истор. о през. бр.
а)
Woyna dom. Ч. 2, 4.
б)
Памяти, киевск. коми., II, 3, 53.
353
возможно было захватить на скорую руку ‘), убегали в Польшу и возвращались в