Богиня прайм-тайма
Шрифт:
– Ну, объясните тете, какого хрена вы ей всю машину испоганили? Что ни день, она на покраску едет, как на работу! А?!
Братва молчала и, видимо, намеревалась промолчать весь допрос, но тут собачища повернула к ним башку, разинула пасть и гавкнула, как будто пушка стрельнула.
Эхо прокатилось по заснеженному сталинскому двору и умерло вдалеке, за “ракушкой” пенсионера Федотушкина.
Братва вздрогнула. Алина вздрогнула тоже и уронила в снег ключи. Собака больше не гавкала, и это почему-то еще больше удручило братву, которая тут же стала сбивчиво объяснять, что она шутила. Братва то есть.
– Вот и хорошо, – похвалил Иван, не переставая прыгать. – Вы так больше не шутите, ребята.
Те поклялись, что больше так шутить не будут, и сосед опять их похвалил.
А потом он заставил их надпись с двери оттереть.
Это было невозможно – замерзшая краска не оттиралась ни в какую, уж Алина за последнее время про это узнала все! А он заставил.
– Рукавом, – равнодушно сказал он, когда юнцы стали вопрошать, каким образом они будут оттирать. – Не хотите, можете языками слизать, мне без разницы.
И приступайте, приступайте, это дело небыстрое!
И они начали оттирать.
Они слюнявили пальцы, скребли ногтями, скулили, косились, стояли коленями в снегу, плевали на дверь и терли обшлагами курток, и сосед не ушел, пока они не оттерли все.
– Придется еще раз покрасить, – сказал он Алине, оценивая работу, – былая красота не достигнута. Зато проблем у вас больше не будет, это точно.
– Спасибо.
– Сволочей учить надо, – напоследок сказал сосед. – Никакого другого способа борьбы нет. Если учить не получается, значит, травить надо, как колорадских жуков. А вы за ними подчищаете! Им только того и нужно, развлечение какое у них шикарное! Из-за них, поганцев, звезда машину каждый день красит!
Алина обиделась.
– Я же не могла их тут ловить, как вы!..
– А надо было, – сказал он назидательно и убежал со своей собачищей, и все и вправду прекратилось.
Она подумала об этом именно сейчас, потому что история с машиной потом вспоминалась как одна из самых смешных и милых в ее жизни. Она даже всем знакомым ее рассказала, и все веселились и хохотали, особенно когда она в лицах описывала, как братва канючила, сосед прыгал в своей глупой куртчонке, а собачища равнодушно косилась.
Она не смогла бы этого объяснить, но ее собственная машина была гораздо менее личным и драгоценным для нее, чем… верстка программы.
В этой верстке как будто было сосредоточенно все, чем она жила – ее профессионализм, верность работе, ее успешность и многолетний опыт, и радость, с которой она каждое утро проходила в рамку с надписью “Эфирная зона. Вход строго по пропускам”.
Невозможно было придумать ничего более подходящего, чтобы сокрушить ее, сбить с ног, заставить страдать и бояться.
Алеша Бахрушин этого не знал. Для него это был просто форс-мажор, ЯП на работе. Как он сказал?
Должностное преступление?
Несколько секунд, пока программа загружалась, Алина Храброва, блестящая ведущая, знаменитость и символ державы, сидела на краешке кресла с незажженной сигаретой в зубах и истово, изо всех сил боялась.
Даже лоб вспотел немного, и она строго сказала себе, что теперь придется заново пудриться. Не забыть бы попросить Дашу.
Экран осветился. “Введите пароль”, появилась надпись в окошечке, и она ввела. У нее был чудный пароль, которого никто не знал.
Снусмумрик, вот какой у нее был пароль.
Программа приняла Снусмумрика, верстка вывалилась на монитор. Приветствие, подводка к первому сюжету, первые и последние слова корреспондента, хронометраж, отводка от первого, подводка ко второму, информационный блок – тот приехал, этот уехал, третий повстречался, Дума проголосовала.
Вот после Думы все и случилось.
“Ты сука, – было написано вместо подводки к следующему сюжету. – Ты ничтожество. Ты никто, и я от тебя избавлюсь”.
Алина вскрикнула и отшвырнула “мышь”, словно вместо нее схватила змею. От резкого движения кособокий стул поехал, ударился о стену, спружинил и катнулся ей под ноги. Колени подкосились. Цепляя колготками за выдвижные ящики неудобного стола, она почти плашмя упала между ним и стулом и ударилась так сильно, что глаза вылезли из орбит.
Лицо. Чем угодно, но только не лицом, ей через несколько минут в эфир!
Господи, что у нее с лицом?!
Следом за ней что-то съехало со столешницы, и обрушилось рядом, и сильно загрохотало.
– Эй, что тут такое?! Землетрясение? Бомбежка?!
Вспыхнул верхний свет. Оказывается, она его не зажгла, когда пробиралась через каморку к своему компьютеру.
– Але, гараж! Вы где?! Все живы или уже умерли?
– Я здесь, – почти прошипела она и задом полезла из-под стола.
Чертов стул заклинило так, что она не могла его отодвинуть, и вылезти не получалось.
– А, черт возьми!
– Да где вы?!
– Да тут я! Вытащите стул.
Секундная пауза, потом стул дернуло вверх, он застрял, конечно. Потом его как будто подбросило, и он куда-то пропал. Затем незнакомая мужская рука сунулась под стол.
– Выбирайтесь.
Ей неудобно было вылезать задом, да еще контролировать эту самую руку, которая шарила вокруг нее, поэтому она просто ее оттолкнула, сдала еще чуть-чуть назад, стукнулась макушкой, охнула, сморщилась, стала на четвереньки и выползла на свет божий.
Вернее, электрический.
Ничего божеского не было в этом безжалостном ярком свете.
Кто-то длинно и непочтительно присвистнул поблизости.
– Да, да, – раздраженно сказала она и глупо постучала ладонями – одной о другую. – Я Алина Храброва.