Богомол
Шрифт:
— Конечно, — нетерпеливо вставил Анин.
— … частей. Неизвестно сколько нам тут сидеть, и лично я буду сильно экономить. Так вот, я о том, что у кого-то вода закончится быстрее. Лучше заранее договориться — ни один не предъявляет претензий другому и, пожалуйста, без высказываний о благородстве.
— Шкура неубитого медведя, — вырвалось у Ольги.
— Не накаркай.
Олег Сурта хотел потребовать от Донского разговаривать с женой помягче, но передумал. Пусть Донской — не золото, но им сейчас нужно быть вместе, а Ольга, по правде говоря, могла бы и промолчать.
— Хватит
— Пошли, — ответил Донской.
Это оказалось еще сложнее, чем можно было предполагать.
Пять метров от порога до стула в глубине веранды, где стояло ведро. Всего пять метров! Правда дверь открывалась влево и, чтобы сократить расстояние, ее нужно было распахнуть полностью. Выйти на веранду — это не то, что выйти из дома, тем не менее каждый из них понимал, что риск громадный.
Донской почти минуту стоял возле самой двери — он попросил время, чтобы настроиться. Олег Сурта стоял сзади, поглядывая то в спину Донского, то в отверстие в нижнем правом углу входной двери, которое сам же проделал еще вчера. Сурта прилагал неимоверное усилие, чтобы стоять на одном месте. Тело ломило, нервозное состояние требовало минимум ходить из угла в угол. Он хотел, чтобы они начали действовать, все что угодно, лишь бы не было этого состояния, словно они замурованы и не могут двигаться.
Донской же все стоял. Сурта хотел подтолкнуть Донского, прервать затянувшуюся паузу, и лишь осознание того, что тот идет первым и рискует значительно больше, заставило его промолчать.
Сергей Анин уже несколько раз негромко сказал:
— Все тихо. Я никого не вижу.
Неожиданно Донской резким движением снял крючок и толкнул дверь.
Дверь, коротко скрипнув, распахнулась.
Донской шагнул на веранду.
Это застало Сурту врасплох. Конечно, он каждое мгновение ждал этого, однако, затянувшееся ожидание сыграло с ним злую шутку. Он стоял, не в силах пошевелиться и вскинуть ружье, направленное дулом в пол, пока Донской, на секунду замерший за порогом, не ушел из поля зрения, подавшись влево.
Сурта шагнул к порогу. Напротив было окно веранды, правее — распахнутая дверь.
Донской шел. Не бежал, именно шел. Оказавшись на веранде, он почувствовал, как нечто придавило его неосязаемой тяжестью. Ноги стали вялыми-вялыми. Страх мешал преодолеть несколько метров, воздух превратился во что-то плотное и трудно проходимое. Он словно погружался куда-то, но его выталкивало назад, к поверхности.
Наконец, Донской рядом со стулом. Рука неловко ищет ручку ведра. Находит.
В доме кричит Анжела Маверик — ей показалось, она слышит звук рассекаемого возле дома воздуха.
Анин застывает, чувствуя, что не может предупредить Донского и Сурту.
За окном веранды вырастает тень.
Сурта, держащий под прицелом дверной проем, стреляет, но мгновением раньше, чем успевает направить ружье в центр окна. Заряд проходит в правом нижнем углу окна, вынося стекло полностью.
Богомол успевает отпрянуть в сторону.
Донской, поднимавший ведро, непроизвольно рванул к двери, дно ведра зацепилось за стул, и больше половины воды выплеснулось на пол. Донской, уже ничего не соображающий из-за паники, выпустил ведро из рук, хотя какую-то часть можно было забрать с собой, и ввалился в дом, едва не сбив Сурту.
— Дверь! — закричала Ольга. — Дверь закройте!
Сурта с небольшим промедлением все-таки захлопнул дверь и опустил крючок.
После чего отпрянул от двери.
Донской стоял у стены, пытаясь унять крупную дрожь. Ольга мельком взглянула на него и тут же отвела взгляд. Ни у нее, ни у Донского не было и мысли вспомнить предшествующий разговор, тем более обвинять в чем-то друг друга. Все это стало мелочью, ерундой в сравнении с тем, что они не смогли достать воду.
Донской опустился на корточки, рука ощупала голень, мокрую от воды.
— Твою мать! — едва не закричал он. — Вот сволочь! Ну и сволочь!
Никто не обвинял его. Никто не спросил, как получилось, что он выронил ведро. В конце концов, кто имел право что-то требовать от Донского, если больше других рисковал именно он?
Артем едва не плакал, водя ладонью по влажной ноге. Им всем было обидно, но ему в особенности.
— Черт, я держал его, — прошептал парень. — Я мог унести его, если б не выронил.
За окном во дворе промелькнула тень.
Маверик ахнула. Анин сказал:
— Так, осторожнее. Кажется, эта гадина снова затеяла свои полеты.
Донской встал и перешел в соседнюю комнату. Сурта занял свое прежнее место на пороге двух комнат, поглядывая на дверь и в окно.
Минуту-две было тихо. Неизвестно, что делало насекомое, на вокруг дома, как вчера, явно не летало.
— В ведре ничего не осталось? — спросил Сурта.
Донской покачал головой.
— Не знаю. Наверное, нет. Ведро упало на пол. Может, на полчашки и осталось.
Полчашки, подумал Анин. Он бы не отказался сейчас даже от четверти чашки.
— Это я во всем виноват! — выпалил Донской совершенно искренне. — Урод! Не мог удержать одно сраное ведро!
Его никто не успокаивал. Ни у кого из них не было на это моральных сил.
Донской внезапно перестал заниматься самобичеванием и повернулся к шкафу.
— В кухне есть вода, — сказал он, как будто только-только вспомнил то, о чем они все забыли. — Полный чайник и половина бутылки.
Сурта недоверчиво покосился на него:
— Что из этого? Ты предлагаешь зайти туда? — его голос показывал, что сам Сурта, впрочем, не считает эту затею такой уж абсурдной.
— Как же иначе? Вода ведь нужна.
— Анжела Маверик прошептала:
— Вы что, ребята?
Ее поддержал Анин:
— Если отодвинуть шкаф, мы как будто сами приглашаем тварь в гости.
Донской задержал на нем взгляд.
— Конечно. Но в кухне вода. Так что надо выбирать.
Анин сглотнул и неуверенно произнес:
— Можно и повременить, раз такой риск. Мы ведь… не умираем еще, — спохватившись, он обвел всех взглядом. — Кто как? Лично я могу еще потерпеть.