Болатбек
Шрифт:
— Правильно, аксакал. Все по-новому. Даже взрослых обучаем грамоте, не то что детей. А у вас есть мальчик, я слышал, который не учится. Так ведь?.. Почему не отдали его в школу?
— Мал он еще и глуп, — сказал Каражан. — От рождения глупый…
Что мал, неправда… Вот, Болатбек — ровесник ему, в четвертый класс перешел. На глазах умнеет…
А что глуп ваш мальчик, говорите… В этом учитель лучше нас разберется. И врача, если надо, позовем.
— Никто лучше родителей этого не знает. Уж вы мне поверьте, — сказал Каражан и невольно покосился
И тут Болатбек не выдержал:
— Все уже знают, как заботится! — крикнул он. — Бьет его каждый день, в обноски одевает…
— Помолчи, Болатбек, — прервал его Ураз. — Значит, так, Каражан-ага. Во-первых, мальчик немедленно пойдет учиться. Во-вторых, одежду и обувь ему дадите какую полагается… А насчет битья… Пальцем его не смейте трогать с этого дня… Не выполните, будем говорить по-другому… Поняли вы, о чем я говорю?
— Хорошо, — пробурчал Каражан. — Понял, начальник. Хоп…
— Вот и все тогда. Прощайте. — И Ураз протянул Каражану руку, которую тот почтительно пожал обеими руками.
«Пронесло, пронесло, — повторял про себя Каражан на пути домой. — Ведь могло быть совсем по-другому. Не случайно револьвер брал с собой… А с этим гаденышем я еще посчитаюсь, попадется он мне в руки на узенькой тропинке… Никуда не денется…»
13
Болатбек и Кадыркул не спеша идут по степной дороге. Их босые ноги утопают в мягкой теплой пыли. Стоит немыслимая осенняя жара. Даже им, привыкшим к немилосердно палящему солнцу, приходится трудновато, что, впрочем, не слишком мешает неумолчной болтовне. Когда же они замолкают, вокруг становится непривычно тихо: не поют птицы, как летом, не стрекочут кузнечики, не проносятся со свистом стрекозы.
— Все-таки на джейляу куда лучше, — говорит Кадыркул. — Прохладно, зелень кругом… А здесь спустились совсем немного с гор, и уже дышать нечем. Никак привыкнуть не могу. А ты?
— Везде по-своему, — отвечает Болатбек. — Конечно, на джейляу летом раздолье, но теперь-то его пора прошла. И скоту делать нечего, трава вся желтая. Ты ведь лучше меня знаешь, в это время стадо там не удержать… Вот и Каражан твой из пастухов ушел. А чего ему? Он на зиму запасы сделал. Верно?
— Да, — подтвердил Кадыркул. — С голоду не умрет… А почему, как трава пожелтеет, скот вниз тянется? Тут, в степи, трава тоже ведь желтая. Наверно, для скота она больше подходит?
— И для нас здесь много подходящего, — сказал Болатбек. — Яблоки, арбузы — все созрело. Пошли на бахчу, а?
И он хлопнул Кадыркула по спине школьной сумкой. Тот засмеялся и тоже поднял сумку, как бы приветствуя свою первую школьную осень.
С джейляу они пришли за день до начала занятий. Теперь ходят в одну школу, хотя и в разные классы, и в свободное время часто бывают вместе. Болатбек старается помочь Кадыркулу привыкнуть ко всему, о чем тот до тринадцати лет и понятия не имел: сидеть в классе, где много мальчишек
Однажды он сказал Болатбеку:
— Не буду больше в школу ходить. Уйду из детдома обратно к Каражану.
— Ты что? С ума сошел? Почему?
— Не могу я…
— Тебя обижает кто? Ты скажи…
— Не в том дело… Просто… Все равно Каражан-ага не простит никогда, что я ушел. Знаешь, как он мне грозил, как проклинал… Только велел никому не жаловаться, иначе…
— Перестань его бояться! — закричал Болатбек. — Ты же теперь не один. Мы с тобой, кажется, друзья… Не первый день. И другие ребята тоже. Да мы его, знаешь…
— Что вы ему сделаете, если он по-настоящему обозлится? Он ведь страшный такой…
— Опять не веришь? Разве я не держу слово? Сказал, что будешь учиться, — и вот… — Болатбек ткнул пальцем в школьную сумку Кадыркула. — Пусть только попробует Каражан тебе угрожать! Помнишь, что Ураз Джандосов сказал?.. А хочешь, я сам поговорю с учителем или прямо в Алма-Ату поеду? Увидишь, что тогда с Каражаном будет!.. Разве ты раб его? Рабов давно отменили…
Болатбек говорил долго и возмущенно. Кадыркул ничего ему не отвечал.
— Ты слышишь меня? — сказал наконец Болатбек.
— Да, — еле шевельнул губами Кадыркул.
Больше он не заговаривал о том, что бросит учиться, но долго еще не проходил заполнивший всю его душу страх.
Пока друзья добирались до бахчи, приблизился вечер. Окружающие предметы расплылись, приняли новые, причудливые очертания, отбрасывали длинные плотные тени. Редкие стога сена напоминали холмы на подступах к джейляу, навес над дальним током словно колебался в горячем степном мареве.
Возле одного из стогов что-то мелькнуло. Мальчики переглянулись.
— Видел? — спросил Болатбек. — Что это?
— Лисица, наверно. На мышей под сеном охотится. Они любят…
— Такая большая? Не может быть. Похоже на человека.
Мальчики прошли еще немного.
— Нет, не человек, — испуганно сказал Кадыркул. — Это черт, наверное, вот кто.
Болатбек засмеялся.
— Ты видел когда-нибудь чертей? — спросил он.
— Люди видели. Многие про это говорят.
— Никаких чертей нет, — решительно сказал Болатбек. — Откуда ты взял? Это все сказки или глупые разговоры.
Кадыркул обиделся.
— Ты меня глупым считаешь? Конечно, я ведь только в первом классе, а ты…
— Брось, Кадыркул. Идем к стогу, посмотрим. Давай поспорим на что хочешь, это не черт!
Спорить Кадыркул не захотел.
— Не черт, так бешеная собака. Это уж точно, — сказал он.
— Эх, ты… Еще пастухом всю жизнь был… Не знаешь, что бешеные собаки от людей не прячутся. Наоборот, всегда к людям бегут.