Большая игра
Шрифт:
К сожалению, сколько всего людей проживает в государстве, какая в нем армия, и где находятся рудники, города и крепости, ничего этого Константин Гепнер не знал. Правда, смог добавить информацию о том, что граф Альенде один из самых крупных королевских вельмож. Он имеет замок и мощное постоянное войско в сто профессионалов, а на недавнюю войну против герцогства Андоверского, помимо своих дружинников, граф выставил почти шестьсот человек ополченцев и полсотни наемников из Шверина. Исходя из этого и обрывочных сведений о других аристократах Сеговии, Радивой прикинул, что численность населения
Первую ночь оба парня не спали. Они сидели возле костра и разговаривали, а следующим днем расстались. Гепнер бегал по старым деревенским захоронкам в степи, видимо, надеялся на то, что кто–то успел спрятаться, и не попал в лапы дружинников графа Альенде. Что касается Радивоя, то он пытался смастерить для себя новую одежду, угробил на это весь день, починил сапоги и из наилучших, то есть менее драных шкур, сделал себе грубые брюки и жилетку. Получилось, само собой, очень убого, но для него это была самая настоящая одежда, в которой он мог бы передвигаться по лесам и степи, но не мог бы выйти к людям. Впрочем, мог бы, но в таком случае его приняли бы как дикаря, попытались сразу же отловить, а затем посадить на цепь.
Минула еще одна ночь, и вернулся Константин. Поиски его оказались безрезультатны. Все схроны, которые строились Гепнерами—Мейерами давным–давно и ни разу ими не использовались, были пусты.
— Как результаты? — спросил Константина сидящий у костра Радивой.
— Пусто. Никого.
Голос Константина звучал глухо и устало. Лыков посмотрел на него и поинтересовался:
— Что дальше делать будешь?
— В Сеговию пойду. Сдамся графу Альенде.
— А смысл? Ведь понимаешь же, что там тебя сразу рабом сделают.
— Зато со своими близкими буду.
— Ага, сейчас. Раб не выбирает, быть ему со своими родными или нет, и оттого, что ты сдашься, ты никому хорошо не сделаешь. Иногда нет выхода, и приходится покориться обстоятельствам, чтобы не пострадали другие люди. Согласен. Однако у тебя ситуация иная. Ты хороший охотник, ходок и следопыт. Наверняка, твои деды думают о том, что ты выручишь их и спасешь, а ты, как последний тупица думаешь о сдаче в плен.
— Как я их один выручу!? — вскрикнул Константин. — У графа воины и власть, а у меня копье и больше ничего.
— Человек сам по себе оружие, и не думай, что ты один, у кого граф родню увел. Таких как ты сотни, только надо найти их, объединить ради общей цели и только тогда действовать.
— Красиво говоришь, правильно. Да только ты, человек прохожий, в уши надул и дальше по земле бродить ушел. Нет, неподъемное для меня дело, с графом тягаться.
— Не переживай. Я помогу тебе. Вместе в Сеговию пойдем.
— Тебе–то это зачем?
— За справедливость побороться хочу, — сказал Радивой и, видя, что Гепнер ему не верит, добавил: — Заодно и приоденусь за счет графа.
— Тогда все понятно, — невесело усмехнулся охотник. — Ты разбойник и меня в это дело втянуть хочешь.
— И что? У тебя своя цель, у меня своя. Мы поможем один другому и разбежимся, а не нравится тебе моя компания, так иди сам.
Лыков замолчал, поворошил уголья костра, и Константин принял решение:
— Я согласен. Пойдем вместе.
Они вышли на дорогу к королевству Сеговия, а спустя сутки, уже находились вблизи безымянной окраинной деревушки, которая принадлежала графу Альенде. Вроде бы пограничье, но со стороны степи сеговийцам было некого опасаться, так что ни стражи, ни таможенных постов здесь никогда и в помине не было. Самое обычное поселение, хоть и с частоколом по кругу, но вполне спокойное место.
Радивой и Константин выбрали место для засады, удобную ложбину рядом с небольшой речной заводью, где местные подростки удили рыбу. Нужен был кто–то, кто указал бы направление, в котором увели родственников Гепнера. Два часа они просидели в засаде и вот первый человек. Что странно, не местный житель, а приезжий. Крестьяне все ходят в грубой домотканой холстине желтоватого и светло–серого оттенков, которую делают из конопли, или в вязаной шерстяной одежде, а этот человек был птицей иного полета.
— Не иначе, как городской, — прошептал на ухо притаившемуся рядом с ним в зарослях Радивою охотник.
— Скорее всего, — так же шепотом, ответил Лыков, и посмотрел на возможного «языка».
Напевая под нос бравурный мотивчик, и размахивая в такт движению руками, к реке шел, среднего роста, крепкий на вид сорокалетний мужичок с задумчивым выражением лица, и на взгляд непривычного к местной моде Воина, выглядел он несколько странно. Самое первое, что бросалось в глаза это высокий черный шерстяной колпак с небольшими полями. Из под этого головного убора выглядывали длинные волосы, спускающие на плечи темными пышными завитками. На теле рубаха с вышивкой и распахнутый на груди короткий суконный кафтан приятного светло–синего оттенка. На поясе яркий малиновый кушак, а ниже новые толстые шерстяные чулки и удобные кожаные сапожки.
«Мой размер, — машинально прикинул Радивой, — сорок третий, как на меня обувь шили».
— Берем франта? — спросил Гепнер.
— Давай, хоть и непонятно, что в этой деревушке делает такой красавец, а лучшего языка нам здесь не найти. Начали!
Два парня дождались момента, когда мужчина свернет за поворот и окажется вне зоны видимости из деревушки, метнулись на тропинку и сбили человека с ног. Лыков прижал его к земле и заломил левую руку, а Гепнер, заранее заготовленным куском мха заткнул ему рот и связал веревкой из вьюна. После этого, охотник, как более крепкий, взвалил пленника на спину и потянул его в заросли, а Радивой, с копьем в руке прикрывал его.
Пройдя через приречный кустарник метров триста, Константин сбросил захваченного в плен мужчину наземь, а Радивой сделал страшное лицо и навис над пленником. Тот, выпучив свои глаза, смотрел на них, и лицо его говорило о том, что он не понимает сути произошедшего с ним.
— Будешь кричать, прирежем, — Константин вытащил из простеньких деревянных ножен дедовский кинжал и приставил его к горлу франтоватового мужчины. — Если понял меня, моргни два раза.
Пленник послушно моргнул, и как только Константин вытащил из его рта мох, отплевываясь от волокон, гневно спросил: