Больше, чем что-либо на свете
Шрифт:
Но почему она не дала о себе знать сразу? Ведь должна же была она понимать, в каком страшном ожидании Темань провела эти дни! В виски дохнуло горькой догадкой: это из-за неё. Это она, Темань, виновата в том, что Леглит была на волосок от... даже подумать невыносимо, от чего. Из-за того, что она – «самый прелестный враг государства», под колпаком у сыскной службы Дамрад оказывались все, с кем она тесно общалась. Она невольно бросала тень на всех, с кем даже просто болтала о пустяках на светских приёмах. И Леглит будет тысячу раз права, если прекратит с нею всякие отношения... С этими неутешительными мыслями Темань
Какие-то образы беспокойными птицами порхали в уме, вертелись на языке, распирали горло песней, просились на бумагу, но виснущая плетью рука была не в силах водить пером, и Темань, нарисовав несколько закорючек и поставив кляксу, скомкала нервными пальцами листок. Поникнув головой, она устало ссутулилась за столом, и золотые локоны упали ей на лицо. Как писать, как работать, если в груди кончился весь воздух, вся надежда утекла тонким, иссякающим ручейком? Откуда брать вдохновенные строчки, если сердце висело в груди остывающим угольком?
Когда на следующее утро дом доложил о приходе Леглит, Темань велела ему не впускать её. Заливаясь слезами, она осторожно выглянула в окно: знакомый силуэт ускользал по туманной улице вдаль... Сердце кричало, отчаянно рвалось вслед, дрожащая рука скребла по стеклу коготками, но слишком пагубными оказывались последствия их общения – прежде всего, для самой Леглит. Клеймо врага было заразным. Нет, не обернулась Леглит на окно на втором этаже, и Темань сквозь дымку слёз провожала взором её стройную, облачённую в приталенный, прекрасно сидящий кафтан фигуру, пока та не исчезла за поворотом. Прислонившись спиной к стене, Темань сползла на корточки и беззвучно затряслась. Слёзы катились безостановочным градом по щекам, воспалённые от бессонницы глаза горели, кожу век стягивало от едкой соли.
Ещё через пару дней ей пришла записка от Леглит.
«Дорогая Темань, я обеспокоена и в недоумении. Возможно ли увидеть тебя?»
Слёзы капали на листок, дрожавший в руке Темани. Всего одна строчка: Леглит вообще в письмах была немногословна. Чернила расплывались под круглыми каплями... Прижав записку к груди, Темань застонала сквозь стиснутые зубы. Посреди накрытого к завтраку стола она принялась писать пространный ответ, но внезапная мысль заставила её поникнуть и уронить перо: наверняка и письма её прочитываются... Куда ни кинься, всюду шпионы Дамрад. Затравленным зверем она обводила взглядом стены дома, ставшие в одночасье враждебными. Дому, который исправно прислуживал ей, нельзя было доверять. Скомкав начатое послание, Темань бросила его в камин, и листок вскинулся, затрепетал, охваченный пламенем. Горели все слова, которые она хотела сказать Леглит, и улетали лёгким дымом в трубу – к холодному зимнему небу.
В молчании прошла ещё неделя. Только промокшая от слёз подушка знала, чего Темани стоило отказывать Леглит во встречах – во имя её блага. Возвращаясь из редакции на повозке, Темань велела носильщикам остановиться и сошла в городском саду. Первое дыхание зимы выбелило инеем ветки, под ногами скрипело тонкое снежное покрывало, и тоска звала Темань броситься в объятия этих пустых дорожек,
Траурно-чёрный наряд женщины-зодчего оттеняло лишь белое кружево воротничка и рукавов. В руках она держала книгу – Темань узнала свой «Путь в тумане», пронзительную и красивую историю о любви с печальным концом. Видно, Леглит выбрала себе чтение под настроение. Но почему здесь, в саду? Что гнало Леглит из дома? Наверно, она тоже не доверяла ему... Увидев Темань, она застыла.
Несколько стремительных хрустких шагов навстречу друг другу – и они сплелись в удушающих объятиях. Книга упала в снег.
– Что случилось, милая?.. Почему ты избегаешь меня?.. – Вырывавшееся седым паром дыхание Леглит щекотало губы и щёки Темани.
Темань мучительно озиралась, ища признаки слежки. Тёмные стволы вокруг молчали.
– Я – враг государства, – тихо, сдавленно зашептала она на ухо Леглит. – За мной следят. Тебе опасно со мной встречаться!
– Ш-ш... – Пальцы навьи-зодчего мягко легли ей на губы. – Это не имеет значения. Важно только то, что я люблю тебя.
Тёплые солёные ручейки покатились по холодным щекам.
– Это я виновата... Это из-за меня тебя чуть не...
– Всё хорошо. – Губы Леглит дышали совсем близко, но не целовали, только пальцы нежно скользили по лицу Темани, вытирая ей слёзы. – Проверка не выявила никаких нарушений с моей стороны.
Снова – крепкие объятия. Они молча дышали, вжавшись друг в друга, а деревья немыми стражами осыпали их плечи искорками инея.
– Дома разговаривать опасно... – Темань ворошила волосы за ухом Леглит с усталой, загнанной лаской на грани рыдания. – Я знаю, стены имеют уши. Самые настоящие уши.
Объятия Леглит стали ещё крепче, как будто женщина-зодчий хотела выдавить из груди Темани весь воздух.
– Тише, детка. Молчи об этом.
«Детка». Это слово оцарапало Темани сердце призрачным когтем – когтем Северги: только та называла её так. А ещё – «сладкая», «малышка». Пошлость, дешёвая и пустая. Наверно, и всех своих девиц на одну ночь Северга так звала. Впрочем, довольно думать о ней: она далеко, и ей плевать. В этих объятиях она уж точно была лишней. Губы Леглит ласкали живительным теплом поцелуя, и Темань отчаянно приникла к ним среди колкого холода пустой аллеи.
– Не прячься от меня... Разлука с тобой невыносима.
– Я боюсь за тебя, Леглит...
– Бояться нечего, милая. Они не смогли ни к чему придраться сейчас, не смогут и впредь. Всё будет хорошо, ни о чём не тревожься.
– Дамрад не нужны поводы! Она может уничтожить любого, если захочет. Этим она показывает мне, что может отнять у меня всё, что мне дорого. Смерти я не боюсь, тюремного заключения – тоже, и она выбирает другие рычаги давления... Вот поэтому тебе и опасно встречаться со мной. Если что-то случится с тобой, я не вынесу!