Большой кулинарный словарь
Шрифт:
Еще одна вина политики: друзей разлучила должность суперфекта.
На протяжении десятилетия в Париже часто говорили о двух приятелях — Руссо и Ромьо, поочередно превосходивших один другого в подвигах: каждое утро рассказывали новую историю, в основе которой было их гастрономическое воображение.
Однажды вечером Ромьо вошел в бакалейную лавку, попросил один ливр свечей, велел разрезать их на кусочки по 10 см длиной и заострить концы. Поставил свечи на прилавок, потребовал спички и зажег все свечи.
Бакалейщик смотрел на него с любопытством и удивлением.
Затем
Бакалейщик хотел его догнать, но для этого требовалось выйти из-за прилавка, а Ромьо быстро бегал.
В другой раз спрашивали:
— Вы знаете, что проделал Руссо сегодня ночью? — Нет, а что именно? — Приходит он в магазин «Два окурка» («Дё Маго») и спрашивает хозяина. — Хозяин спит. — Это не имеет значения!Дело настолько важное, что Руссо потребовал, чтобы его провели в спальню хозяина, сказав, что дело чрезвычайной важности и что он должен сказать ему пару слов без свидетелей. Приказчики посоветовались между собой, и один из них взял на себя смелость войти в спальню. Через минуту Руссо позволили войти.
Руссо зашел и увидел торговца в одежде, соответствующей моменту: глаза у него слипались, а на голове — ночной колпак.
— Месье, — сказал Руссо торговцу, взирающему на него с крайним изумлением, — я должен сообщить вашему компаньону крайне важное известие.
— Но, мой господин, — ответил хозяин, — у меня нет компаньона.
— Тогда, месье, — воскликнул Руссо, — нечего называть свой магазин «Два окурка» и морочить публике голову!
Однажды вечером патруль подобрал мертвецки пьяного Руссо возле каменной тумбы, где он лежал, прислонившись головой к стене. Рядом горел фонарь.
Руссо обедал вместе с Ромьо, оба вышли из кабаре, хорошо нагрузившись. Ночной воздух подействовал на Руссо сильнее, чем на Ромьо, и Руссо споткнулся три или четыре раза.
Ромьо понял, что ему придется провожать Руссо до дому, поскольку из них двоих Ромьо был менее пьян. Однако он решил избавить себя от этой тяжкой обязанности.
Купив в лавке фонарь, за который он на этот раз уплатил, Ромьо уложил своего приятеля около тумбы, поставил на тумбу фонарь и удалился со словами: «Теперь спи, сын Эпикура, никто тебя не задавит».
В таком положении патруль и обнаружил Руссо, в руке у которого было 4 или 5 су. Это добрые души, принявшие его за несчастного бедняка, подали ему милостыню.
Тем временем примерно на середине между пятнадцатой или шестнадцатой сменой правительств, которые я пережил за свою жизнь, одно из правительств, очевидно питавшее слабость к прожигателям жизни, отдало в руки Ромьо некую супрефектуру.
Обещание было ему дано, но он никому о нем не говорил, не надеясь, что какое-нибудь правительство осмелится сделать из него представителя закона.
И вот, в одно прекрасное утро Руссо прочел в газете, что Ромьо стал супрефектом. Сам Руссо уже долгое время хотел упорядочить свою жизнь и искал себе место. Он подпрыгнул от радости, кинулся к Ромьо и нашел его в постели с газетой в руках.
— Ну, — воскликнул Руссо, — так ты теперь супрефект? — И не говори, дорогой друг! — отвечал Ромьо. — Похоже, что так и есть, раз я читаю об этом в газете. — Ах, тем лучше! — Что лучше?— Но мы же станем самыми счастливыми людьми на свете: я последую за тобой, сделаюсь твоим секретарем и на наши жалованья в маленьком провинциальном городке мы заживем, как короли.
— Как! — вскричал Ромьо растроганно. — Ты принесешь ради меня такую жертву? — Ну, разумеется! — И ты последуешь за мной в эту ссылку? — Буду счастлив! — Ну что ж, приходи ко мне завтра утром, я все выясню, и тогда все решим.И со слезами на глазах, будто бы тронутый преданностью Руссо, Ромьо протянул к нему руки. Руссо бросился к другу, и они обнялись.
На следующее утро Руссо явился с самого утра.
— Ну так что? — спросил он.
— Да вот, понимаешь ли, мой дорогой Руссо!.. — отвечал жалобным голосом Ромьо.
— В чем дело?
— Мне сообщили ужасную вещь, которая помешает нам осуществить все наши благие намерения.
— А что такое?
— Да мне сказали, что ты пьешь.
Руссо посмотрел на него с изумлением, вскрикнул и удалился почти в ужасе.
Перед его глазами во всей своей жуткой глубине только что открылась одна из пропастей человеческого сердца — пропасть лицемерия…
Увы, общество любителей хорошей кухни и хороших вин, которое пришло на смену обществу, появившемуся в период Реставрации, закончило свои дни.
Сегодня от всего этого мира, мой дорогой Жанен, остались лишь мы с вами, никогда не бывшие истинными любителями и знатоками хорошего вина и хорошей кухни. Остальные уже умерли: и Роже де Бовуар, и Мери, и Вьей-Кастель, и Ромьо, и Руссо, и де Мюссе, и де Виньи.
Праздничная скатерть 1830 г. в 1869 г. превратилась в погребальный саван.