Большой куш

Эбботт Джефф

— Нет, но думаю, что ты мне сама скажешь.

Она величественно улыбнулась.

— Потому что здесь все рисуют бухту. Каждый ничтожный любитель, который едва научился держать кисть в руке, начинает тупо рисовать игривых чаек, маленькие лодочки, раскачивающиеся на волнах, пальмы. Скукотища. — Она указала на одну небольшую картину в серебристой рамке, на которой был изображен дикий водоворот пурпурных спиралей, серых крестов и белой пены. Все это напоминало произвольные мазки кистью раскапризничавшегося ребенка. — Вот он, залив. В моей интерпретации.

Никаких очаровательных яликов, никаких бабушек с удочками, никаких кричащих цапель, улетающих от опасности. Залив как он есть. Жесткий. Жестокий. Как сама жизнь.

Уит вдруг подумал, что Сюзан в этом роскошном доме вряд ли знает о настоящей жестокости и трудностях жизни. Возможно, ему стоит дать ей телефон Линды Берд.

— Я бы хотел узнать о твоих отношениях с Пэтчем.

— Ты спрашиваешь об этом как судья или потому что Люси шепнула тебе пару недобрых слов?

Это уже интересно.

— Как судья.

— Я любила Пэтча. А кто, собственно, не любил его? — Она снова качнула ногой. — Художники время от времени живут в соответствии со сложившимся стереотипом: испытывают вдохновение, когда счастливы, и переживают спады, когда работа не клеится. Пэтч всегда вытаскивал меня из меланхолии, шлепал по заднице, если это было необходимо. — В ее тоне чувствовалась театральность, она проигрывала каждый нюанс до тех пор, пока он переставал уже быть нюансом. Но и при слабом освещении Уит видел, каким осунувшимся было ее лицо под свежим слоем макияжа. Она явно плакала, причем слез было пролито немало.

— А он никогда не помогал тебе другим образом? Скажем, деньгами?

— Ты спрашиваешь, как будто тебе заранее известен ответ.

Уит пожал плечами. Сюзан пронзительно посмотрела на него и вдруг спросила:

— Любить Люси непросто, не правда ли? Язык у нее действительно длинный.

Она закурила тонкую дамскую сигарету из розовой пачки, «очередной гвоздь в гроб курильщика», и предложила ему. Он отказался.

— Она с глубоким отвращением наговорила тебе всяких гадостей обо мне, верно? И при этом буквально заламывала себе руки. Она, вероятно, почувствовала вибрации, так?

Уит ничего не ответил.

— При рождении Люси ее палец уже указывал на кого-то другого. Художники видят суть человека, дорогой мой, и я на таких людей насмотрелась вдоволь.

— Она сказала мне, что ты просила у Пэтча одолжить тебе довольно крупную сумму.

— В промежутке между написанием двух картин у меня были небольшие затруднения с наличными, и я попросила Пэтча помочь мне. Он ответил «нет», я сказала «хорошо», и мы закончили на этом. Он не банк. Я все понимаю.

— Ты просила сто тысяч?

Глаза Сюзан расширились от удивления.

— О Боже, нет. Я просила десять тысяч. Позже эти деньги я взяла взаймы у друзей. И все вернула, никаких проблем. — Она сбила пепел в хрустальную пепельницу, стоявшую на рабочем столе. Губы женщины сжались от возмущения. — Сто тысяч! Ей следовало бы использовать свое воображение в каких-нибудь более возвышенных целях.

— Люси говорила, что об этом ей рассказал Пэтч.

— Она ошибается.

— У них с Пэтчем, похоже, были хорошие отношения.

— Люси нравятся

люди, у которых что-то есть и которые готовы отдавать это что-то ей. Я — другая. А Пэтч был такой. Он души не чаял в Люси, может быть, даже слишком.

— Не приходит ли тебе в голову, кто мог хотеть смерти Пэтча и Туй?

— Он встречался только со вдовами и преуспел в этом. Я могу предположить, что Пэтч заставил кого-то ревновать. Но Туй… Господи, нет. Ласковая и добрая, как ягненок. Учитель на пенсии, само терпение. Я просто обожала ее.

— Вы с Роем были в городе в понедельник вечером?

— Да. Я уже давала показания полиции. Мы были здесь и смотрели по телевизору новости. — Она выдержала паузу, затем наклонила голову и трогательно улыбнулась. — Мы трахались. Два раза. Поэтому и не спали до полуночи или около того. В моих показаниях для полиции этого нет, но я не возражаю против того, чтобы быть с тобой полностью откровенной. — Улыбка исчезла с ее лица.

— На кровати или на этом рулоне? — спросил Уит, чувствуя, как по его коже побежали мурашки.

Улыбка Сюзан снова расцвела.

— У тебя наблюдательный глаз.

Да уж, это действительно круто — рисовать придавленными сиськами. Он заметил, что совершенство ее лица создает ощущение пустоты, как дом без занавесок на окнах.

— А кем для тебя является Рой? Занимается прикладной социологией?

— Снова узнаю радио Люси, — снисходительно произнесла Сюзан и пожала плечами. — Это пустяковое обвинение, связанное с наркотиками, было предъявлено ему десять лет назад. Он давно чистый. — Она красиво выпустила маленькую струю дыма. — Весь понедельник и вторник он был здесь, со мной, понятно? Работал. Он тоже художник. Его мастерская находится по другую сторону от холла. Скульптура в металле. Чайки, маяки, всякие поделки для толпы в магазине сувениров. Рой не является художником моего уровня, но потенциал у него есть.

Уит еще раз посмотрел на отпечатки человеческих тел на полу и подумал, что потенциал у Роя, скорее всего, довольно ограниченный.

— Теперь, когда Пэтча больше нет, на кону большой участок земли.

Сюзан нахмурилась, словно он своим грязным пальцем провел по одной из ее картин.

— Ну, Гилберты владеют большей частью Блэк Джек Пойнта с тех пор, когда Техас еще не был Техасом. Всего там примерно триста акров. Пятьдесят из них принадлежит мне. Пятьдесят — Люси. Дяде Пэтчу — остальные двести. — Она снова пожала плечами. — Я понятия не имею о деталях завещания дяди Пэтча. Я полагаю, что наследниками являемся мы с Люси. Но мы никогда не обсуждали этот вопрос.

— Но если тебе были нужны десять тысяч долларов, почему ты не продала немного своей земли?

— У нас всегда была негласная договоренность не продавать землю по отдельности, только вместе. Пэтч хотел сохранить фамильные владения, даже когда поступали солидные предложения. А мы с Люси всегда подчинялись ему.

— А много тебе поступало предложений насчет продажи земли?

Учитывая цены на участки на побережье в некоторых частях Техаса, Уит подумал, что земля могла быть серьезным мотивом для преступления.