Большой Скачок на Планету Крыс
Шрифт:
– Темные километры, понимаете, – темные! И один пустой космос! Ни одной живой души за стеной линкора! Пустота-с! Страшно?
– Ничего, долетим, мой вестерн френдз, – успокаивала второго пилота косоглазая Мунтян, деликатно отводя его руку с огурцом от своего лица. – Нас еще и орденами-медалями наградят, и – может быть, в Кремль на банкет пригласят. Мне давно хочется орденоноской стать. Главное, чтоб белье было всегда свежим!
На второй кровати, подложив под чресла подушку, низенький Валентиненко с неподвижным от омолаживающих операций лицом-маской рассказывал
Кандальная вежливо улыбалась в ответ. Матвей Валентиненко был не в ее вкусе – перезрелый, да еще и глуповатый. Она предпочитала молодых миллиардеров с «Ладой-Малиной».
– А еще я предлагаю со всех туристов, что приезжают в исторические города, брать налог, – продолжал говорить Матвей. – Что им, жалко? Вот я был в Казани на народном празднике Сабантуй, так там столько туристов … Это ж сколько денег в бюджет можно доложить! А?
– А что вы на «Авроре» делали?
– Бумажных журавликов запускал, хи-хи-хи! Хотите, я вас сфотографирую? У меня фотоаппарат всегда при себе.
– Не держите яйца в одной банке! – Алевтина непроизвольно вздохнула.
Ее мало интересовала матвеевская болтовня. Ясно было, что коротышка гонит пургу: она сама бывала на «Авроре», но его там никогда не видела. Она и пришла-то сюда по профессиональной привычке к общению с мужчинами. Чтобы квалификацию не терять. Конечно, мужчина мужчине – рознь. Есть карлики, которые носят башмаки на толстой подошве, а есть – богатые, у которых и машина – «Лада-Малина», и дом – в Вокруте, и… вообще.
Назначение на космический линкор было важным шагом на пути в элиту, и только поэтому Кандальная согласилась лететь, отложив, между прочим, двухгодичнй контракт на рекламу гигиенических тампонов компании «Горифлаг». А денежки-то сулились не малые!
И сколько теперь придется терпеть соседство таких вот матвеев? Эх, были веселые деньки, вспомнить хотя бы гулянку-свадьбу на крейсере «Аврора», где она была ведущей! Какие люди крутились, какие вина пили! Сколько тогда заработала!..
***
В каюте-номере 133 были поселены начальник рекуперации (сбор в полете вторичного сырья – волос, ногтей, отслужившей одежды, обуви, кухонных отходов и тому подобного, и их переработка) старший прапорщик Аркадий Слон и главный ассенизатор старший лейтенант Дмитрий Борщ.
Их профессиональный разговор шелестел в области высокой стратегии:
– Весь мир – одна большая куча кала, – назидательно растекался патокой сладкоголосый напудренный Борщ, расхаживая перед сидящим на кровати потным толстяком Слоном, и обмахиваясь кружевным платком. – Только мы в белом. Без нас все утонут, и должны сказать спасибо.
Одну руку Борщ глубоко засунул в карман галифе, а другой продолжил артистично махать платком. От руки отходил аромат тонкого парфюма.
– Как у них с технологией сбора вторсырья? Волоса много?
– Найдется. Знаешь, как делается большая дипломатия?
– Да уж, известно.
Слон понял, что надо сказать что-то весомое, стратегически значимое.
– Проблем
– А, чепуха! – перебил Борщ. – Все наши проблемы из-за того, что шведы ищут реванша за Полтавскую битву.
– Это понятно, господин старший лейтенант, но я хочу обратить ваше внимание, что мы не можем забывать о качестве мусорных баков, проблемах рождаемости и смертности. А разводов сколько? Что скажете?
Борщевская фраза о женщинах сделало свое дело. Безбрачный Слон не выдержал томления духа – вышел в коридор на поиски приключений. Он был толст, некрасив, знал об этом, и оттого – непривередлив.
Приключения обнаружились быстро – в холле сидела одинокая редковолосая белобрысая сухопарая девица, с интересом разглядывающая картинки в газете «Голос Неба». Это была посудомойка – матрос Марина Пряновая.
Знакомство начальника рекуперации с посудомойкой свершилось мгновенно, и уже через несколько минут Пряновая прошла с ним в каюту, где почувствовала на себе обжигающие взгляды двух молодых офицеров.
– Я с самого детства мечтала стать прокурором, – заговорила Пряновая, стремясь произвести впечатление на смазливого душистого Борща. – А ведь попасть в прокуратуру очень сложно. Казенный дом, а дорога до него – очень дальняя. Пока вот стала посудомойкой. От объедков тарелки очищаю – как общество от чуждых элементов. Кстати, объедки после бар вполне пригодные, у меня запас в номере. Хотите попробовать? Яблоки люблю, а у вас почему-то на закуску – морская капуста. У вас, кстати, господин старший лейтенант, штаны мокрые. Пролили?
– Мы коллеги, – веско произнес Борщ, снова засунувший руку в карман. – Штаны – это, так, пустяки-с. Вы – к еде отношение имеете, я – к ее последствиям. Любую профессию чистой или грязной делают люди. Я считаю, что у нас серьезная, сильная, современная санитарно-техническая система. Дерьмецо-то, знаете ли, вопрос государственный! Когда я пришел работать в органы ассенизации, у меня были великолепные наставники.
– И моя совесть чиста, – поддержал Слон. – Готов к любой, даже самой грязной и вонючей миссии. Рекуперация – это звучит гордо! У нас все идет в дело – обрезки волос, ногти, носки дырявые. Как Вы – насчет выпить? У нас запас хороший, даже одеколон есть у господина старшего лейтенанта.
– Нет, когда вы говорите, вы передергиваете, – обиделась Пряновая. Ей хотелось говорить о высоком. – У нас страна с тысячелетней историей и культурой, а вы – про говно! А я книжки смотрю иногда. У меня даже очки есть! Мой любимый композитор, знаете, такой, Крутой. Помер давно. Песни народные писал про любовь. Певица Холерия Военга хорошо поет про войну. А книжка – «Как закалялась с талией». Меня и на конкурсы красоты звали. У меня, между прочим, даже муж был. Да, слесарь. И другой муж – тоже коммуналил. Жизнь знаю хорошо: и из корыта свиного хлебала. А что делать? Но, господа, обратите внимание – в свинью не обратилась. После полета думаю квартирку-с в Москве купить, да на дочку-малолетку оформить – хватит на Камчатке в землянке икру метать лягушачью. «Агдам» найдется?