Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

— Здравствуйте, Иван Рубинович, здравствуйте, полковник.

— А, это вы профессор?

Герой романа «Пир», молодой человек по имени Иннокентий, оказавшись в психиатрическом санатории (трепет дополнительного интереса пробежал по моему слонопотамному телу), решил обмануть реальность. Вместо того, чтобы просто бежать из медицинской тюрьмы (что было очень просто сделать), он задумал изгнать из себя болезнь, если таковая вообще имеет место. Внешние стены санатория являются для него стенами только до тех пор, пока он сомневается в своем здоровье.

Меня поразили две вещи. Сначала — сходство ситуаций, его и моей. Чуть позднее, сама возможность сходства. Оказывается, я не на сто процентов отличен от обыкновенного, хотя и не вполне нормального человека. Этот Иннокентий, на протяжении сотен страниц пытался выяснить,

а не псих ли он. Переходил каждые несколько минут от уверенности в себе, к вере во врачей и таблетки. Если разобраться, мои сомнения того же рода и порядка. По крайней мере, я тоже могу перейти, например, от мрачного осознания своей полной, неизлечимой монструозности к состоянию сомнения — а так ли оно на самом деле? Нет, я не надеялся в конце концов оказаться просто человеком. Нет, я, конечно, не человек. Человек (это слово уже навязло у меня в зубах, но его абсолютно нечем заменить, удовлетворительным синонимов нет) не может одним словом причинить другому человеку печеночную колику. Но, вместе с тем, как много из свойственного людям, не чуждо мне.

Вот что этот Иннокентий пишет: «Условия голодания были громоздки, соблюсти их в больнице — представлялось трудновыполнимым. Каждое утро клизма, непрерывные прогулки на свежем воздухе, несколько литров кипяченой воды в сутки, каждый вечер душ… Организм, перестав получать пищу извне, получившись три дня — на третий день затухают натуральные пищевые рефлексы — верблюжьим приемом под названием ацидотический криз, переключается на питание своими внутренними запасами. В топке этого особого пищеварения горят накопившиеся в клетках отложения, все внутри них становится чисто, эластично, как и было задумано природой. А то, что было случайно вжовано, всосано и запуталось среди ясных природных струн, извлечется наружу и канет в заслуженном небытии… Иннокентий имел слишком много объектов для внимания внутри себя. Действительно там, в родной глубине, появлялось все больше такого, за чем можно было наблюдать. Новые ощущения возникали внезапно и тускло искрились в теплом космосе его тела. Он был очень внимателен и не упускал мельчайших движений. Мареововидные волны слабости перемещались туда–сюда, водопады тошноты низвергались в диафрагмы, начались постоянные кожные предрассудки — когда волосы встают дыбом, пупырчатые предчувствия холода».

Я испытывал в точности эти самые ощущения.

«Есть хотелось сильно, и с каждым часом все сильнее. Пределов росту этого желания не было. Тело временами казалось просто слабой надстройкой над внезапно открывшейся бездной голодающего пространства. Гулко, прохладно… Точнее не скажешь! Да, холод. Источник его — желудок. Холод был продуктом желудка, и в особенности страдали от него конечности. Они тяжелели от него. А желудок почти пел, он низвергал и низвергал эту отрицательную силу–холод.»

Несмотря на то, что на дворе стоял август, я мерз. Этому способствовала вползающая с улицы сырость, непрекращающегося дождя.

«Прекрасно действовал душ, вода — мягкий, внятный носитель тепла, вода на время вселяла свою текучую природу в оставленные без дела сосуды и ткани».

Но вода не только благо, она умеет не только лелеять, но и мучить.

— Кипяченая, она с каждым глотком обнаруживала все большую инородность. Как будто организм по своей чистоте обогнал воду и ее, в общем–то почти отсутствующий запах бил в ноздри, и казалось, что всякое вещество, пусть даже и кипяченая вода — всего лишь падаль чего–то более подвижного и чистого».

Именно, именно, именно.

«Первые дни это балансирование на тепловой грани. Организм осознавался сонмом непонятно чем и как примирявшихся сил. Тошноты и мрения, водовороты судорог и болезненные ощущения пустоты. Геометрической ясности не было в противостоянии тепла и холода в объеме организма, по столь сложному рисунку взаимодействовали эти самые чувствительные противоположности. Призрак математической гениальности теснился в мозгу Иннокентия, когда он размышлял об этом».

«Сон, против ожидания, стал тревожнее и неустойчивее и не доставлял былого облегчения. Иннокентий, прикрывшись прохладным одеялом, не плыл теперь в пространстве, где обмирает тело и тают одна за другой оболочки, прикрывающие сознание. Теперь комочек сознающего «я» терялся в хаосе процессов, вырвавшихся из тисков физического здоровья. Первым, что осознавалось по утрам, была слабость. Она была схожа с пустотой. Он ощущал части своего тела по отдельности, росло количество ноющих пропастей между этими частями. Раньше тело было все целиком, было центром, теперь стало периферией и даже неизвестно чего. Трудно было заставить себя встать. Иннокентий применял усилие воли, но оно включалось не с первого раза. А включившись, воля делала свое дело несколько грубо, неодинаково влияя на те части тела, на которые обязана была влиять одинаково. Пищеварительный монстр (монстр! монстр!), который агонизировал в организме Иннокентия, временами трепетал так, что у юноши темнело в глазах. Тогда он ложился, ожидая, что это животное тошноты, привычно поворочавшись в грудной клетке, уляжется».

Это мои, мои ощущения на третий–четвертый день голодания, только записанные так подробно, как я бы не смог. Я был благодарен этому выдуманному Иннокентию и тому, кто его выдумал. Вот кто, наверное, настоящий монстр, хотя он наверняка не испепеляет людей взглядом, живет с тихою супругой, наплодил детишек. А может, спился. Хотя, вряд ли. Слишком много в тексте попыток заковыристостью стиля, особого рода позерства. Такие не способны на бескорыстно романтический образ жизни, слишком любят себя, обожают любоваться извивами своей необыкновенной психики, но не забывают от интересах тела и его положении среди прочих тел.

Итак, я читал, как голодают и голодал сам. Мне было похуже, чем Иннокентию. Я не мог сделать себе клизму, как это требовал профессор Николаев. Недоступны оказались мне и продолжительные прогулки, мой равелин был теснее Иннокентиева. Открыв балконную дверь и просунув сквозь шторы толстую, небритую физиономию, я дышал прохладным и влажным воздухом, дышал часами, а потом занимался физическими упражнениями, дабы подтолкнуть вперед обмен веществ. Приходилось себя сдерживать, дабы люстра в комнате подо мной, раскачивалась не слишком. Без воздуха и движения, я погиб бы от продуктов распада, плодившихся в моих внутренностях. Тошнота (даже худшая, чем та, что мучала Иннокентия) одолевала меня, томила, душила, мутила. Слава Богу, доступен был душ. Единственное, что меня смущало, это не залью ли я соседей снизу. Ванная комната Валерика не была оснащена полиэтиленовой шторой, и когда я топтался в ванне, подставляясь бодрящей струе, значительная часть воды лилась по жировым складкам на пол.

И сон, спаситель сон, не приносил облегчения, но насылал мучительные видения. Пока накормленный невкусной кашей и усыпленный мною хозяин тихо похрапывал на кушетке, я ворочался на одеялах и пальто, сложенных у противоположной стены. Мне спалось, но с третьего дня голодовки, закрыв глаза, я погружался в один и тот же сюжет, примерно в одно и то же его место. Я иду мимо кустов пожухлой сирени по улице Байкальской, в моем родном Краснобельске, мимо этих пожухлых грязных кустов, окруженных полуметровым деревянным заборчиком, заборчиком некрашенным, растерзанным временем и мальчишками; я подхожу к углу своего пятиэтажного, панельного дома, номер 11. И останавливаюсь. Стена шершавая, побелка осыпается, в окне первого этажа цветочный горшок и спина старинного телевизора. Мне неохота заворачивать за угол, неохота входить в подъезд и подниматься на третий этаж по замусоренным, безнадежным ступеням. Неохота отворять дверь квартиры, неохота погружаться в душный канал коридора, заваленный ботинками и прокисшими шлепанцами. Душно, душно.

Я просыпаюсь и, раскачивая внутри волны темной мути, бреду к балконной двери и начинаю дыхательные упражнения…

Дочитав почти до конца эту, изрядно поднадоевшему мне своим назойливым естеством книжку, я неожиданно обнаружил, каков итог голодательных усилий моего друга Иннокентия. Он сбросил в конце мучительной недели «шесть с половиной килограммов». Не удержавшись, я рассмеялся — всего–то?! Слишком рано я заговорил о нашем сходстве. Стоило ли так убиваться, ради подобного результата? В мгновение этот тоскливо–надуманно образ «облегчился» в моем сознании. Нет, я остался ему благодарен, весьма благодарен, за тот первый укол счастливого сравнения. Я ничего не забыл и готов ему отплатить, тою же монетой. Но где сыщешь менял, владеющих способом перевода валюты немыслимой в вымышленную. Спасибо тебе парень, но надобно плыть дальше.

Поделиться:
Популярные книги

Идущий в тени 5

Амврелий Марк
5. Идущий в тени
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.50
рейтинг книги
Идущий в тени 5

Кодекс Охотника. Книга VIII

Винокуров Юрий
8. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга VIII

Я тебя верну

Вечная Ольга
2. Сага о подсолнухах
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
5.50
рейтинг книги
Я тебя верну

Сумеречный Стрелок 2

Карелин Сергей Витальевич
2. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 2

Кровь на клинке

Трофимов Ерофей
3. Шатун
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
альтернативная история
6.40
рейтинг книги
Кровь на клинке

Последний попаданец 5

Зубов Константин
5. Последний попаданец
Фантастика:
юмористическая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Последний попаданец 5

Приручитель женщин-монстров. Том 1

Дорничев Дмитрий
1. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 1

Кодекс Охотника. Книга XXV

Винокуров Юрий
25. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.25
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXV

Мимик нового Мира 8

Северный Лис
7. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 8

Младший сын князя

Ткачев Андрей Сергеевич
1. Аналитик
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Младший сын князя

Возвращение

Жгулёв Пётр Николаевич
5. Real-Rpg
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
альтернативная история
6.80
рейтинг книги
Возвращение

Эйгор. В потёмках

Кронос Александр
1. Эйгор
Фантастика:
боевая фантастика
7.00
рейтинг книги
Эйгор. В потёмках

На границе империй. Том 4

INDIGO
4. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
6.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 4

На границе империй. Том 7. Часть 3

INDIGO
9. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.40
рейтинг книги
На границе империй. Том 7. Часть 3