Босиком до неба
Шрифт:
Именно такая волна энергии пребывала в Мураде. Спокойствие и упорядоченность были тут во всём.
Хасан шёл не спеша, и Мурад подстраивался под его замедленный темп. Они шли молча, через какое-то время Хасан разрядил молчание:
– Иди к обрыву и посмотри сверху на окружающие горы, там видно дорогу и даже нижнее селение. Я здесь присяду на траве и тебя подожду.
Мурад шёл по траве, пропасть приближалась, охватывая своим воздействием. В метре до обрыва были оголённые камни, он встал на них, устремил свой взор в бескрайние просторы. В разряженном воздухе перемешивались потоки ветров, и он едва не свалился на землю от необычайного затягивающего действия. Мысли отсутствовали полностью, душа пребывала в полном умиротворении, и он ступил на самый край обрыва горы. Внизу змейкой извивалась дорога, виднелись несколько домов разросшегося села ниже на тысячи метров. Чувство причастности к величию и мощи природы привели в восторг его, но через несколько минут обворожительного воздействия пришло другое чувство. Он увидел себя как будто со стороны маленьким существом среди этих грандиозных творений природы. От происходящих изменений в своём сознании он за несколько мгновений понял силу своего восприятия, и одновременно она уступила место человеческой ограниченности. В эти мгновения отрешённости от всего суетного, он ощутил невидимый взор из пространства прямо себе в душу.
Вернулся в обыкновенное состояние и направился в сторону, где был мудрый дед Хасан. С каждым шагом становилось всё слабее ощущение взгляда из пространства. Когда он подошёл к деду, его душа и разум вернулись в прежнее состояние.
– Пойдём, Мурад, кушать хинкали, время подошло, – пригласил Хасан.
Он сам поднялся с травы на ноги, и они не спеша направились обратно к дому.
Дед Хасан с внуком отсутствовали два часа. За это время пришёл Садык. Молва летит быстро, ему сказал о приезде Мурада кто-то из встретившихся селян. Дружно съели по большой порции бульона с хинкали. Баранье мясо своим сытным свойством быстро утоляло чувство голода. Дед Хасан встал из-за стола и вернулся через пятнадцать минут. Мурад кратко рассказал Садыку за эти минуты о своих событиях жизни за последние годы. Дядя не был в больших городах и мог понять из его рассказа то, что Мурад подобно скитальцу жил эти годы. Появился дед и на правах хозяина объяснил, что время отметить встречу. Две бутылки коньяка поставил на стол. Открыв первую, разлил по рюмкам. Выпили без тоста, попутно рассуждая, что Бог даёт возможности. Хорошо, когда все живы и здоровы. Дед Хасан тоже выпивал и тем самым удивлял сына Садыка. Давно он не видел такого оживления в действиях и речах отца. Было видно, что он сильно любит Мурада и очень рад его появлению. Они совсем мало общались последние годы как сын с отцом, и Садык чувствовал себя неуютно за столом, колко воспринимая душевное расположение своего отца к внуку. Он знает, что всегда встречу нужно делать радостной, но именно к Мураду у него была возникшая конкуренция за внимание отца. Он стал перебивать их разговор и подтрунивать над Мурадом, вспоминая его детские проступки. Постоянно подчёркивал, что он старше его. Зарема тихо сидела в углу, слушая их общение. Она боялась, когда Садык выпивал. Бывали случаи, он пугал её ружьём и угрожал.
– Трезвые – люди людьми, а как выпьют – хуже зверей, – вспомнила она слова Веры, сестры Садыка.
Опьянев, Садык всё больше нагнетал атмосферу и ударил слегка по затылку Мурада, неумело шутя. Дед Хасан налил ещё по одной, и все были в состоянии лёгкого опьянения.
– Приехал, и что с того, чем ты будешь заниматься? Барашек моих пасти или сам сможешь себя обеспечивать? – Садык перестал контролировать себя и раскрыл все свои мысли охмелев.
Дед Хасан ударил по столу своим посохом, который всегда был рядом с ним.
– Ты что себе позволяешь? Кем себя возомнил? Не можешь вести себя по-человечески, тогда иди с женой в свою комнату.
– А он останется тут пировать с тобой? – отговариваясь, выпалил Садык.
– Уйди с глаз подобру-поздорову. Не доводи до греха.
В такие моменты Садык всегда боялся своего отца и после этих жёстких слов ушёл из-за стола в другую комнату, одел сапоги и вышел во двор.
– Проветри свою дурную голову, – сказал ему вслед отец.
Садык вышел во двор и стал трепать за ухо подбежавшего маленького пса.
Родственная прежняя привязанность к Мураду ушла безвозвратно, и он, привыкший к степенной повседневной жизни, не находил в ней места для него. В том не было его вины. В горах все живут семьями и стараются не обременять близких. У них изначально всё сложилось иначе, чем в других домах. Многое пришлось пережить, в том числе отчуждение от других селян. В хорошем смысле данная им судьба могла их всё больше сближать со временем, но выходило иначе.
Мурад был погружён в свои мысли: беспечная молодость закончилась, и у него совсем не устроена жизнь для того, чтобы здесь чувствовать себя хозяином своей судьбы. Он научился делать выводы и понимал, что многое предстоит менять ему самому в дальнейшей своей судьбе.
– Зарема, постели Мураду в комнате, где я отдыхаю.
Женщина безропотно ушла исполнять этот наказ.
– Этот коньяк остался со времён, когда был ещё жив твой отец. Смелый был человек, ходил всегда один и никого не боялся, занимая такое положение во власти, а в те времена он был основным представителем власти в нашем районе.
Эти слова деда вернули Мурада из гнетущих размышлений.
– Он любил этот коньяк и привозил мне всегда. Я Абакара сначала ненавидел, а после того как он упокоился, оценил его качества и способности. Твоя мать – красавица, я в ней души не чаял, и настырность твоего отца привела к тому, что она стала его женой. Родился ты, тебя выкормила Марьям. Никто не верил, что выживешь, а она не сдавалась, и ты окреп. Дочь моя стала устраивать свою жизнь, и ей это удалось. Красота – страшная сила, Мурад. Женщин нужно держать в страхе и уважении к себе, иначе они готовы прыгать через заборы любой высоты. Одна покажет пример, и другие норовят повторить. Поэтому здесь всё держится не на любви, а на традициях.
Дед налил Мураду, свою стопку наполнять не стал.
– Выпей, повеселеешь. Сколько лет не отдыхал в своих стенах.
От таких слов все невзгоды и печали ушли из сердца Мурада. Говорить дед Хасан умел, и мало кто мог с ним сравниться по смыслу и грамотности рассуждений.
– Ломать стереотипы тяжело. В горах рай климатический, но жёсткий мир человеческий. Однако это помогает в жизни как опыт. В других местах окажешься и всё легко переживёшь, потому что люди на равнине проще. Ты отдыхай с дороги несколько дней и ничем себя не обременяй. Дальше будем вместе думать, как действовать. У каждого человека своя судьба, и нельзя уступать давлению трудностей.
Мурад проспал двенадцать часов. Для него стояла еда на столе, и он плотно позавтракал. Дед сидел во дворе и смотрел в просторы горизонтов, думая о чём-то своём. После вчерашнего разговора мнение Мурада о Хасане стало много уважительней. Он даже не подозревал ранее, что этот человек такой тонкий психолог по любым ситуациям и вопросам.
– Я велел тебя не будить, вот жду, пока ты проснёшься. В комнате ружьё и патронташ у меня под матрацем, иди, возьми. Сходи на охоту, вспомни навыки, когда-то у тебя получалось.
Мурад забыл обо всём, кроме предстоящей охоты. Взял с собой хлеба и мешок, а после отправился на лесистый склон горы в нескольких километрах от селения. Он долго бродил по зарослям и снова забрёл в тот район, где когда-то охота была удачной для него. Вспомнился момент последней охоты перед армией и встреча с диким существом в образе человека с зелёным светом в глазах. По всему видно было, что сюда не ступала нога человека, но он, обладая дерзким характером, продолжал искать дичь именно здесь, в этих зарослях.
Треск сучьев привлёк его внимание. На поляну вышел медведь и начал обнюхивать воздух по ветру. Душа Мурада сжималась в груди, это был не страх, а больше похожее на преклонение перед величием этого зверя. Он проверил патроны и заменил заряды с дробью на патроны с пулями. Спрятался за пригорком в надежде, что медведь уйдёт, но события развивались иначе. Быстрыми прыжками этот огромный зверь оказался в нескольких шагах от него. Руки не слушались, взгляд людоедских глаз привёл его в ужас. Мысли летели в голове одна за другой, он думал о том, чего, по его мнению, с ним никогда не было. Мелькали лица людей ему незнакомых, и он услышал колыбельную, которую в детстве пела ему Марьям, баюкая на своих руках. Было ясно, что с этим зверем не совладать. Максимум, что можно сделать – это выстрелить, но положение матёрого зверя было таким, что уязвимые места были закрыты лапами. Мурад вернулся в чувство, но направить ружьё не решился. Внезапно тяжёлое тело зверя упало на бок, и он, перевернувшись быстрыми прыжками, удалился из вида, будто кто-то невидимый во много раз сильнее зверя сбил его с ног. Холодок прошёл по всему телу Мурада. Он старался быстрее покинуть эту местность. Ружьё держал наготове и был уверен, что выстрелит не сомневаясь. Толчок в спину был неожиданным, и он, ударившись о ствол дуба, упал на землю. Ружьё отлетело в сторону. Чувство безразличия пришло вместо охотничьего азарта. Тело стало каким-то ватным и невесомым. Он совсем не ощущал физической силы, но был уверен, что жив. Воздух начал плавиться и возникло свечение, которое выходило из центра расплавленного шара. Что-то похожее на воздушный коридор с прозрачными стенами возникло над самой его головой. Он утратил связь с реальностью. Сознание подвергалось воздействию энергии, исходящей сверху. Слова, которые он услышал, были беззвучными, но он их слышал в своём разуме.