Босс на блюдечке

Лина Луисаф

Та же самая мысль, которую я не додумала по прилету в Бельгию, начинает подавать голос. Что-то крутится в моей голове, когда к нам подходит Демьян и протягивает нам чашки: мне — с горячим кофе, Эмилии — с горячим шоколадом. Эта же мысль щекочет мои ноздри, заставляя морщиться и сдерживать чих (Демьян, впрочем, тут же решает, что я простыла, поэтому его пиджак мгновенно переходит, несмотря на протест, на мои плечи). Эта же мысль покалывает мою кожу на ягодицах, заставляя елозить на сиденье кресла. Она же напирает на брови изнутри, заставляя хмуриться, когда уже в самолете две головы синхронно оборачиваются ко мне с одинаковыми обеспокоенными выражениями лиц. Я принимаю снотворное, любезно выданное мне шефом, запиваю из бутылочки с водой, которую протягивает мне Эмилия, пристегиваюсь. Паника вновь накатывает, но уже не накрывает волной, как цунами, а плещется у ног, потому что мысль, которая не дает мне покоя, выступает отличной преградой между мной и страхом. Когда мы взлетаем, меня, наконец, озаряет.

Но тут я проваливаюсь в сон.

30

В отличие от хмурой Бельгии, родина встречает нас солнцем и теплом. Моя голова все еще тяжела после двух перелетов и двух искусственных снов за день, к тому же меня накрывает ощущение нереальности из-за того, что только утром мы были в Москве, а потом, как нечего делать, слетали пообедать в другую страну. Босс, поймав мой расфокусированный взгляд, вызвал водителя и отправил нас с сестрой по домам. Мне не хочется возвращаться в его пентхаус в одиночестве, поэтому стоило нам отъехать от аэропорта, как я прошу шофера отвезти нас с Эмилией по одному адресу. Сестра на это никак не реагирует: она мечтательно смотрит в окно, на ее щеках легкий румянец, мыслями она сейчас где-то далеко-далеко, и сейчас мне это только на пользу.

Наконец-то я получаю возможность додумать мысль в одиночестве.

Демьян и Эмилия. Друзья детства, разлученные на годы и вновь воссоединившиеся после разлуки. Две стороны одной медали: оба из привилегированных семей, оба имеют много общих воспоминаний, обоих окружает некий флер возвышенности и аристократического благородства. Я вспоминаю слова Демьяна, сказанные будто тысячу лет назад: «Мне нравятся милые домашние уютные девочки»; вспоминаю румянец на щеках моей всегда равнодушной к мужскому полу Эмилии, когда Демьян окинул ее взглядом; вспоминаю, как они двигались и сообща работали там, в Брюсселе, дополняя друг друга так, будто прожили вместе уже тысячу лет и успели изучить друг друга до мельчайших нюансов; вспоминаю свое обещание Геннадию Евгеньевичу присматривать за его дочерью и сделать все, чтобы ее жизнь сложилась благополучно — и понимаю: вот оно. Вот к чему все это было: нелепая ошибка Эмилии, приведшая к моему знакомству с Демьяном; мое трудоустройство и сближение с шефом; их встреча, которая состоялась лишь благодаря мне — словно сама судьба в моем лице сталкивала их вместе.

Когда я окончательно это осознаю и принимаю как данность, с моих плеч словно падает тяжелый груз. Несколько преждевременно, конечно, учитывая, что пока что я ничего еще не сделала, но, зная собственную напористость и целеустремленность, могу с уверенностью сказать: раз я взялась за дело, я доведу его до конца. Я сведу вместе Эмилию и Демьяна, чего бы мне это ни стоило!

Усталости как не бывало, меня переполняет небывалый энтузиазм, мне хочется поскорее взяться за дело, поэтому я начинаю разрабатывать различные схемы и планы.

В тот вечер мы с Эмилией впервые не вместе: вместо того, чтобы обсуждать, как прошел рабочий день, мы расходимся по разным углам. Когда перед сном я это осознаю, мое сердце сжимается от грусти.

Утром я прибываю в офис даже раньше Демьяна: мне не терпится привести в исполнение свой план. Когда шеф появляется в кабинете и окидывает меня удивленным взглядом, несколько удивленный радостью, с которой я его приветствую, я заставляю себя несколько поумерить свой пыл.

— У тебя произошло что-то хорошее? — интересуется он, нажимая на кнопку связи с приемной и прося Анастасию Викторовну принести кофе.

— Нет, все как обычно, — я делаю невинное лицо. Он не особо мне верит, но и не настаивает на ответе.

— Ты вчера ночевала у себя дома?

— Ах да, — вспоминаю я, — я заеду за вещами сегодня.

— Зачем? — Демьян выглядит несколько сбитым с толку.

— Как зачем? Вся эта затея с переездом теперь потеряла смысл, ведь встреча в Брюсселе уже состоялась и теперь нет смысла экстренно подтягивать мой английский. Да, насчет этого… Ты, наверное, уже успел убедиться в моей полной безнадежности в этом плане, равно как в том, насколько полезной оказалась Эмилия в качестве переводчика, а раз так, то почему бы не взять ее в штат на постоянной основе? Она бы могла быть, скажем, младшим ассистентом, и отвечала бы за коммуникацию с твоими иностранными филиалами, ведь помимо английского, она прекрасно владеет немецким, французским и испанским.

При упоминании Эмилии лицо Демьяна смягчается.

— Наверное, да, из этого могло бы что-нибудь получиться… Почему бы нам не собраться втроем? — вдруг предлагает он. — Мы могли бы вспомнить прошлое, вы бы рассказали, как познакомились…

А вот это тебе знать вовсе необязательно, думаю я, но изображаю согласие:

— Почему бы и нет? Скажем, на этих выходных? Можно устроить дружеские посиделки прямо в твоем пентхаусе, заказать пиццу, открыть бутылку вина… Эмилии наверняка понравится вид из панорамных окон, она обожает такие вещи.

Демьян скептически изгибает бровь:

— А потом мы будем иметь дело с полуобморочной тобой?

— Вовсе нет, я буду благоразумно сидеть к ним спиной.

— Знаешь, я теперь непременно хочу услышать, что свело вас вместе. В разговоре ты называла ее сестрой, но я знаю, что у нее нет родных сестер, значит, вы названые, и мне безумно интересно, как так получилось, что две настолько разные девушки так сильно сплотились.

Я опускаю взгляд. Это правда, мы с Эмилией как небо и земля, трудно представить двух настолько непохожих друг на друга людей.

— Вот и обсудим все в эту субботу. А сейчас я бы хотела съездить к Инге. Как я уже предсказывала, у нее наблюдается упадок доходов…

31

День проходит как обычно, а утром следующего дня я развиваю бурную активность: Эмилия выглядит замечательно, но мне нужно, чтобы она выглядела настолько сногсшибательно, чтобы Демьян не смог отвести от нее взгляда, поэтому я, не обращая внимания на ее слабые протесты, тащу ее в салон, затем по магазинам за обновками.

В результате, когда наступает час икс, и она, уже накрашенная и одетая, стоит передо мной в нашем зале, я понимаю, что сердце Демьяна сегодня будет завоевано окончательно и бесповоротно: на ней легкое приталенное платье сиреневого цвета с цветочным узором, на ногах — мягкие бежевые босоножки на плоской подошве. Волосы, заблестевшие после салонного ухода, закручиваются в естественные локоны и свободно падают на плечи. На лице — легкий, неуловимый макияж, который подчеркивает глубину ее взгляда и свежесть кожи. Я не выходила за пределы образа «милой домашней девочки», лишь придала ему немного лоска и глянца, и сестра, как бриллиант, засверкала на свету всеми своими гранями.