Босс на блюдечке
Шрифт:
— По-твоему, это немного излишне, — она неуверенно оттягивает подол платья.
— Ты в любом виде выглядишь замечательно, просто Демьян живет в привилегированном доме, а там придают большое значение внешнему виду. Ты же не хочешь, чтобы ему пришлось из-за нас краснеть? — несу я откровенную чушь, но наивная Эмилия принимает это за чистую монету. Впрочем, скажи я ей, что у меня есть подпольное казино, она без тени колебания поверила бы и в эту чушь, и я снова убеждаюсь в правильности своего решения: только Демьян со всем его влиянием и состоянием сумеет защитить ее от мира, столь враждебного таким наивным существам, как она.
Мой план прост: я отправляю ее на такси, сумев убедить в том, что приеду чуть позже, потому что у меня возникли неотложные дела. Естественно, я не собиралась приезжать, намереваясь обеспечить им романтический вечер вдвоем: ради этого я даже вызвалась сама заказать «пиццу» на вечер, а служба доставки должна была «ошибиться» и привезти ужин, больше подходящий для свидания, чем для дружеских посиделок.
Все должно было быть идеально.
Но когда все шло как по маслу?
Буквально за сорок минут до предполагаемой встречи Демьян отправляет мне сообщение: «Выслал за вами Адама, он присоединится к нам сегодня вечером».
Я несколько раз читаю и перечитываю эти несколько строчек, чувствуя, как мечты о безоблачном будущем моей сестры и моего шефа утекают прямо сквозь пальцы. Подспудно я понимаю, что Демьяна, скорее всего, просто достала возня Адама вокруг нас с Эмилией, и одним выстрелом он намеревался убить сразу двух зайцев: услышать, как мы с Эмилией познакомились и дать понять Адаму, что безобиднее нас с сестрой только овечки на зеленой лужайке. Это не отменяло того факта, что мне придется импровизировать и срочно перекраивать свои планы, поэтому к приезду мрачного охранника у меня был наготове план Б.
— Я безумно рада, что ты решил к нам присоединиться, — щебечу я, когда мы с Эмилией оказываемся в салоне, — уверена, мы просто замечательно проведем время.
Адам не отвечает, лишь бросает на меня тяжелый взгляд через зеркало заднего вида. Эмилия сидит тихо как мышка, я продолжаю выдавливать из себя сладкую улыбку и смотреть по сторонам, озирая оживленные вечерние улицы города. Когда мы проезжаем примерно половину пути, я понимаю: пора!
Притворяюсь, что мне поступило сообщение на телефон. Достаю его, «вчитываюсь», делаю хмурое и сосредоточенное лицо, затем озабоченно оборачиваюсь к Эмилии:
— Как же это невовремя! На конном заводе произошло ЧП, мне необходимо немедленно туда ехать! Эмилия, дорогая, боюсь, нам придется тебя высадить, а самим срочно отправляться на завод!
Эмилия растерянно хлопает глазками. Я бы на ее месте тоже растерялась. Адам отрывисто бросает:
— В чем дело? Что за срочность?
32
Естественно, никакой срочности нет, но теперь мне необходимо не только самоустраниться, но и устранить Адама, и ЧП на одном из наших предприятий, расположенных за городом, лучшее, что я смогла придумать за столь короткое время.
— Говорю же: ЧП. Вот здесь можно высадить Эмилию, тут как раз стоянка такси, и она сможет сразу…
— Что за ЧП?
Кусаю губу, пытаясь придумать как можно более полновесный повод сорваться к черту на кулички вот прямо сейчас.
— Проверка. Внеплановая. Очень важная. Останови здесь.
Адам буравит меня взглядом, но я непреклонна — и он сдается. Мы высаживаем Эмилию на стоянке такси, я убеждаюсь, что она благополучно села, на всякий случай делаю фото номерного знака таксиста, и спустя несколько минут охранник уже мчит меня прочь от нашего первоначального пункта назначения. Я ликую.
— Извести Демьяна, — требует Адам.
— Нет необходимости портить вечер еще и ему, с проверкой я справлюсь сама.
— Он должен знать.
— Вот Эмилия его и известит.
— Что ты затеваешь?
— Слушай, у твоего босса в кои-то веки выходной. Ради этого вечера мы отодвинули столько дел, что и представить страшно — и если тебе абсолютно наплевать, что хоть сегодня он может отдохнуть по-человечески, без всех этих срочных звонков и прочего, то мне — нет. Отключись на время от роли цербера холдинга, и включи, пожалуйста, режим заботливого брата, потому что Демьяну хоть иногда нужна поддержка родных — а не тотальный контроль со стороны его подчиненных.
Моя горячая речь производит именно тот эффект, на который я рассчитывала: Адам замолкает. Сильнее впивается пальцами в руль, это да, но и не возражает.
Мои прогнозы оказываются верны на все сто процентов: на выезде из города такая пробка из желающих провести выходные вдали от выхлопных газов и вечного шума, что мы застреваем окончательно и бесповоротно. Я хладнокровно сбрасываю звонки своего шефа, а затем и вовсе отключаю телефон. На переднем сиденье царит аура раздраженного водителя, вынужденного тащиться со скоростью пять километров в час, но на моей половине салона умиротворение: я чуть приспускаю тонированное окошко со своей стороны и с наслаждением подставляю лицо садящемуся солнцу. Малыш из машины напротив мне радостно улыбается и машет ручкой, в ответ я строю ему рожицу, которая заставляет его залиться веселым смехом.
Мне так уютно и спокойно, как не было уже очень-очень давно. Нахмурившись, я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз я была так безоблачно умиротворена, и по всему выходит, что это было тогда, когда Геннадий Евгеньевич еще был жив. Именно под его защитой и за его спиной я чувствовала себя в полной безопасности, так, как уже больше не чувствовала себя после. Как всегда, при мысли о моем покровителе на меня накатывает легкая грусть, и на лицо набегает легкая тень. Спите спокойно, Геннадий Евгеньевич, ваша дочь в полном порядке, а в скором времени я передам все заботы о ней человеку, за которым она будет как за каменной стеной. Я закрываю глаза и мысленно утекаю из салона машины прочь, туда, где прошло мое детство, туда, где летом стрекотали кузнечики и жарило солнце…
— Приехали.
Я подскакиваю от звука резко хлопнувшейся дверцы. Надо же, даже не заметила, как задремала — и Адам не был бы собой, если бы не разбудил меня таким варварским способом.
Зевая, я вылезаю из автомобиля и осматриваюсь: мы стоим перед воротами, ведущими на территорию конного завода, и Адам выглядит несколько раздраженным. Я даже догадываюсь почему: ворота заперты на здоровый ангарный замок, что, в принципе, логично: суббота, девятый час вечера, лошадкам пора спать.
— Надо же, — лишенным какого-либо раскаяния тоном произношу я, — они закрыты. Ну, ничего не попишешь, возвращаемся домой.