Братья Волф. Трилогия
Шрифт:
Ответа не было, и в тот вечер телефон больше не звонил, но после ухода Джулии я заметил, что Руб ходил слегка задумчивый. Он встревожился — насколько это доступно Рубену Волфу, — потому что знал определенно, как знал и я, что впереди маячат неприятности. Мы были в комнате, он посмотрел на меня. Обмениваясь со мной взглядами, Руб сообщал, что предстоит бой.
Он сел на кровать.
— Похоже, твое предчувствие было верное, — начал он, — насчет Джулии.
Бояться было не в духе Руба, и мы оба знали, что он сумеет за себя постоять. В нашем районе он был из тех, кто всем нравится, но также из тех, кого все боятся. Неприятно лишь одно — неизвестность. Это было всего лишь ощущение, но я видел, что Руб его тоже улавливает. Носом я это чуял.
— Если какая будет заваруха, — сказал я ему, — я впрягаюсь, понял?
Руб кивнул.
— Спасибо, брат. — И улыбнулся.
Телефон звонил и на следующий вечер, и на следующий после следующего.
В пятницу на третий раз Руб схватил трубку и заорал:
— Что?!
И сразу остыл.
— Да. — Пауза. — Да, извините. — Он поглядел на меня, пожав плечами. — Сейчас позову.
Он отнял трубку от уха и прикрыл микрофон ладонью.
— Тебя.
Протянул мне трубку, что-то обдумывая. Что же он обдумывал?
— Алло.
— Это я, — сказала она. Ее голос, дотянувшись сквозь телефон, обнял меня. — Работаешь завтра?
— Где-то до полпятого.
Она секунду подумала.
— Может, — продолжила она, — встретимся, когда освободишься. Я тебя кое-куда свожу. — Голос у нее был мягким, но настойчивым. — Кое-что расскажу.
Голос был восторг. Голос был дрожь.
Я улыбнулся. Не смог удержаться.
— Конечно.
— Отлично, я приду после половины пятого.
— Хорошо, тогда увидимся.
— Мне пора. — Она практически оборвала меня и потом не сказала «До свидания». А сказала: — Считаю минуты.
И исчезла.
Едва я положил трубку, Руб спросил то, что должен был спросить.
— Кто это? — Он куснул яблоко. — Знакомый голос.
Я подошел поближе, сел к столу, сглотнул. Поймал дыхание. Вот и настал момент. Настал момент, и мне придется сказать. Я сказал:
— Октавию помнишь?
Никакой реакции.
Капля сорвалась с крана.
Взорвалась в раковине.
Руб откусил следующий кусок яблока и тут понял, что я сказал.
Он склонил голову набок. Дожевал и что-то подсчитал про себя, пока я сидел и думал: «Ой, нет, что-то сейчас случится?»
Кое-что случилось.
Случилось — когда Руб встал, закрыл кран, развернулся и сказал:
— Ну что, Кэм.
Он засмеялся.
Хороший это смех или плохой? Хороший или плохой? Хороший? Плохой? Я не мог понять. Я ждал.
— Что? — спросил я. Не выдержал.
— Ну, расскажи.
Напрягшись, я стал рассказывать про все. Рассказал, как стоял у дома в Глибе. И как появилась Октавия. Про поезд и про поездки в Хёрствилл, и про ракушку, и…
— Все правильно, — прервал меня Руб. Его лицо светилось почти гордостью. — Ну и Октавия… — Тут он покачал головой. — Она отличная девчонка, скажу тебе. Немного с приветом, конечно, и все же… — продолжил он, — классная. Ты ее стоишь, Кэм, больше чем я когда-нибудь мог бы. — Он выждал, пока я на него посмотрю. Вышло не сразу. — Да ведь?
Я медленно кивнул, соглашаясь.
— Да.
— Отлично.
— Ты не злишься?
— Пф, какого ляда я буду злиться? С такой девушкой надо обращаться, как с королевой, ты это умеешь. А я — нет.
После этого он вывалил правду, наотмашь, как Стиву и не снилось. Только Руб высказал ее сам себе.
— Я-то? — сказал он. — Я об эту девушку чуть только ноги не вытирал, а теперь вот у нее есть ты. Ты на нее, наверное, молиться будешь, как на богиню. А, Кэм?
Я улыбнулся, не показывая зубов.
Он повторил:
— Будешь, Кэм?
Потому что мы оба знали ответ.
На этот раз я не смог спрятать улыбки. Мы с Рубом посмеялись и еще посидели вместе на кухне.
— Вы чего такие довольные? — спросила, войдя к нам, Сара. — Прям, блин, конец серии про Скуби-Ду, блин.
Руб хлопнул в ладоши.
— Ты щас кой-чего услышишь, — почти выкрикнул он. — Октавию помнишь?
— Само собой.
— Ну, так знаешь что. Ты ее скоро снова будешь тут встречать, потому что…
— Я так и знала! — оборвала его Сара. Она указала на меня пальцем. — А я блин, знала, что у тебя девушка, а ты ничего не сказал, паршивец! — Никогда не видел, чтобы Сара так лыбилась. — Погодите! — скомандовала она и где-то через полминуты вернулась со своим «Поляроидом» в руке и щелкнула нас с Рубом, как мы смеемся и болтаем, опершись о мойку.
Мы обступили Сару, наблюдая, как проявляется карточка, и вот уже я угадал своевольные вихры Руба и свой собственный улыбающийся рот. Яблоко — на ладони у брата, мы хохочем, оба в старых джинсах, Руб в рабочей фланельке, я — в старой ветровке. Руб смотрит на меня, говорит что-то, а у меня на лице пропечатан смех.
Сара поднесла карточку к груди.
— Мне нравится этот снимок, — объявила она без раздумий, — сразу видно: братья.
«Братья, какими они должны быть», — подумал я, и мы рассматривали фотографию, а капли с крана падали и падали в раковину, разбиваясь уже потише.
Потом я и к Саре в комнату зашел — еще разок взглянуть на фотографию.
— Октавия, ага? — сказала Сара. Лица ее мне видно не было, но в голосе я услышал восторг. — Прекрасная девушка, Камерон. — Таким тихим голосом. Таким тихим, что я едва услышал. — Прекрасная.
— Как и ты, — хотел сказать я, но не сумел.
Сара уже довольно долго была одна. После нескольких неудачных романов она пока никого себе не нашла, но я смотрел на нее и понимал, что она не выглядит несчастной. И она повторила сказанное тогда вечером в коридоре — казалось, несколько лет назад: