Братья Ждер
Шрифт:
Посадник получил эту весть во втором часу ночи. Тут же послал он распоряжение слугам подняться, вскочить на коней и без промедления поехать с кучером Хараламбие на место происшествия посмотреть, что стряслось, поднять боярина и отыскать грабителей.
— Где их там разыщешь? — удивился цыган Хараламбие, почесывая затылок и ухмыляясь. — Да разве теперь их найдешь? Схватили, кого им нужно было, и были таковы.
После целого дня веселья, когда гуляло все сучавское войско, головы служителей были тяжелы от хмеля. Сам честной посадник, отдав нужные распоряжения, снова зарылся головой в подушку.
До крепости весть дошла в восьмом часу утра. У ворот стояли новые стражи — сыны старшины Кэлимана. По тропинке со стороны города прискакал на неоседланном коне простоволосый всадник. Повернув к воротам и увидев поднятый мост, он остановился у рва, размахивая рукой.
— Сделайте милость, ратные люди, доложите обо мне.
Онофрей Кэлиман посмотрел на него сверху и решил, что человек не в своем уме.
— Иди, иди, человече, — мягко посоветовал он ему. — Сюда нет хода.
— Молю вас, не гоните меня, а не то господин мой, боярин Яцко, заживо сдерет с меня шкуру.
— А что стряслось?
— Передайте, что душегубы напали на боярина Яцко.
— Кому передать?
— Государю нашему.
— Опомнись, дурень, — огрызнулся Онофрей. — Как это я пойду будить господаря? Да нам и вовсе не дозволено отходить от ворот.
— Позовите капитана стражи, я ему доложу. Как можно, чтобы государь не узнал о таком случае? Боярин Яцко чуть было не лишился жизни. Слуги еле донесли его до дома. И теперь он лежит со сломанной ногой и вопит, что никогда уж не увидит своей дочери.
— Я же говорю, что ты спятил, православный. Какая еще сломанная нога?
— Нога нашего господина.
— И какая дочь?
— Тоже его. Это-то он и велел мне сказать. Что в пути на него напали злодеи и хотели его убить.
Братья недоуменно переглянулись, затем снова обратили взоры на взлохмаченного смерда, который метался у ворот.
— Помилосердствуйте, православные, — умолял он, вытаращив в страхе глаза, — передайте весть. А то мой господин спустит с меня шкуру. Я еще ни разу не видел его в таком волнении.
— Какую весть передать?
— Вы дайте знать капитану. Его милость сразу сообразит, что делать. И еще передайте капитану, что следом едет боярыня Анка. Пусть он откроет ворота и дозволит ей предстать перед господарем.
Сыны Кэлимана все еще советовались. Кто их знает, эти порядки при входе в княжескую крепость? Разве осмелишься потревожить в это утро государя? Ионуц Ждер, начальник стражи в эту ночь, строго-настрого наказал держать на запоре ворота крепости до десятого часа утра. А с десятого до двенадцатого часа впускать и выпускать одних мелких служителей. Сегодня до обеденной трапезы господарь будет отдыхать, чего не бывало у него много лет. В обед к государю войдут самые ближние бояре. Помня это, стражи были непреклонны.
Снизу донесся приказ. Все дозорные повернулись лицом к замку. Княжеское знамя поднималось на мачту. Они смотрели на него, не двигаясь с места. Трубачи протрубили лишь один раз. Капитан повелительным жестом тут же приказал им замолкнуть. Северный ветер, надув полотнище знамени, колыхал его.
Ионуц Черный поднялся на стену — проверить дозоры. Сверху он увидел, что сыны Кэлимана делают знаки простоволосому человеку, сидевшему верхом на неоседланном коне, и велят ему отойти в сторону, не то может случиться беда. Но человек снова закричал, требуя, чтоб его выслушали и дали о нем знать начальным людям крепости. Ионуц, уловив несколько слов, задал вопрос:
— Когда и кто увел дочь боярина Яцко?
— Неизвестно, — крикнул человек. — Сейчас явится боярыня Анка. Она все скажет.
— Пустите его, — распорядился Ионуц. — И как только приедет боярыня Анка, впустите ее тоже… Входи приятель, — обратился он к смерду, — и следуй за мной.
Заскрежетали цепи поднятого моста. Человек, оставив коня, прошмыгнул в ворота. Шагая за Ионуцем, он путано отвечал на его вопросы, с трудом переводя дыхание. По его разумению, наибольшим несчастьем была сломанная нога боярина Яцко Худича. Вот уж разгневается государь, когда узнает.
Ждер остановил его.
— Подожди тут на крыльце. И ни слова никому.
— Подожду. А ты передашь весть?
— Я велел тебе ждать здесь, не двигаться с места и никому ничего не говорить! — гневно повторил Ионуц.
Рванув дверь, он вошел к брату и захлопнул ее за собой.
Симион повернулся к нему.
— Что такое? Кто-нибудь спрашивает меня?
Маленький Ждер замялся на мгновение.
— Батяня Симион, — ответил он, — во дворе ждет нарочный от Яцко Худича.
Постельничий вздрогнул, сдерживая радость.
— Меня зовут?
— А что? Ты ждал какой-нибудь вести? Боярин Яцко должен был тебя пригласить?
— Я ждал вести, но не от него. Что надобно нарочному?
— Этой ночью случилась беда, — сказал как можно спокойнее Ионуц. — На боярина Яцко напали в пути, когда он возвращался домой, похитили княжну Марушку.
Кровь прихлынула к сердцу Симиона. Он побледнел и растерянно взглянул на брата. Потом замигал, вытянулся в струнку, ища в себе внутренней опоры. Но оказалось, что ему нужна и внешняя опора. Пройдя к окну, он ухватился за подоконник.
— Где гонец? — тихо спросил он.
— Тут, на крыльце. Но он больше ничего не может сказать. Скоро прибудет боярыня Анка бить челом господарю. Вот и все, что известно.
Симион, сделав нечеловеческое усилие, овладел собой.
— Кто совершил злодеяние?
— Скоро узнаем. Ты думаешь, батяня, что княжну увели силой, без ее согласия? Не сердись, батяня Симион. Я ничего не знаю. Я только спрашиваю.
Глаза постельничего гневно сверкнули.
— Я уверен, что она увезена насильно. Вчера я видел ее. Сказал ей несколько слов, и она мне ответила, да так, что этой ночью мне снился чудный сон. Никто не уверит меня, что она дала согласие. А как ты догадался, что именно эта мысль меня сперва обожгла? Но подозрение тотчас исчезло, благодарение господу. Я хочу знать, кто эти злодеи, и упросить господаря не назначать им кары. Пусть дозволит мне найти их и покарать.