Бремя колокольчиков
Шрифт:
– Вот и я говорю, вы грамотный человек, почему же вы не хотите прислушаться? Не со свечек из-за жизненных неурядиц надо начинать, не свечки же Богу нужны. Ему нужно наше сердце! За это он даёт благодать, врачующую наши души и помогающую в житейских невзгодах! Это самое главное! Вот вы говорите, отношения с людьми у вас не клеятся. Может, об этом тоже стоит подумать? К Богу обратиться, чтоб он открыл, в чём мы бываем не правы...
– Да, я бываю иногда вспыльчива. Но я и вправду лучше них предмет знаю и вообще прекрасно во всём разбираюсь. А если я чего-то не знаю, то прямо прошу объяснить. Вот и
– А причём здесь семинария?! Я же о главном вам хочу сказать, уважая вашу образованность и надеясь на желание понять суть, а не поверхность...
– О поверхностях и их свойствах я лучше вашего знаю! Если не можете ответить или... если вы вовсе не священник, то я пойду.
Отец Глеб вытер пот со лба и допил компот.
– Ну, если вы так настаиваете, сходите к мученику Трифону на Рижской, там свечку его иконе поставите, помолитесь... надеюсь... Господь Ему ведомыми путями, вам и поможет. Возможно, и вразумит...
– Вот что было сразу не сказать? А то я и Николаю Угоднику ставила, и Казанской - и ничего! Спасибо, батюшка! Могли бы и сразу, без тайн ответить. И почему меня сразу никто не понимает?
за
Мелкий песок в длинных волосах
Пускай наш цвет глаз ненадежен, как мартовский лед,
Но мы станем как сон и тогда сны станут светлы.
Аквариум, «Лебединая сталь».
Опять не спали, да и как можно спать в питерские белые ночи? Чьи-то флэты[43], незнакомые, но близкие люди.
Света с Глебом встретили очередных таких же как они волосатых, с феньками[44] на руках на набережной Фонтанки. Болтали, прикалывались. Удивил странный певучий говор - оказалось, они приехали сюда тоже автостопом, но аж из самой Сибири. Потом эти ребята позвали к каким-то ещё третьим, с которыми сибиряки сами познакомились только накануне где-то здесь.
Глеб смущался, не хотел идти. Но Света согласилась - и они пошли. По дороге он ещё что-то бухтел на тему: а может не пойдём?, но, когда увидел, что на двери той квартиры был пришпилен листок с нарисованными пацификами, солнцем и кривой надписью «Здесь люди рады людям», сразу воспрял.
Опять пили, курили, говорили, смеялись. Потом пришли ещё ребята и принесли вещь посерьёзнев. Половина была не против поучаствовать. Глеб же колоться не хотел категорически. Света сомневалась, попробовать ей или нет, и тогда он решил увести ее от греха подальше.
Он позвонил своему другу Антону. Антон был художником. Его мастерская располагалась под крышей одного из старых домов на Петроградской. Света сразу согласилась поехать к Антону, ведь вчера там была отличная тусовка, а теперь вроде как кто-то из Аквариума[45] [46] заглянул!
В мастерскую добрались, когда гости уже разделились на тех, кто ушёл, и тех, кто завалился спать. Дверь была открыта, и они зашли.
Света с Глебом осторожно пробирались между спящими, стараясь не наступить на чью-нибудь ногу или руку.
– А Антон-то твой здесь?
– Да вон он! Валяется одетым в кресле средь знакомых стен, и снится
гл
ему не меньше, чем сладкая N , - скаламбурил Глеб и предложил, - А, может, пойдём на крышу?
– Не, давай уж где-то прикорнем, а то через пару часов на трассу...
– И что, не боишься ты к этим чухонцам ехать, да ещё с девушкой?
– спросил Глеба водитель попутного КАМАЗа с тверскими номерами, когда они подъезжали к Ивангороду.
– Ну не звери же здесь...
– Да ладно, это они так не звери, а русских ненавидят люто. Чухна– одно слово.
– Не знаю... Ребята ездили - ни с кем ничего не случалось. Это вот в Грузии, вроде, да. Бывали всякие случаи...
– В Грузии? Ну там ваще вас бы сразу натянули по самые не балуйся! Причём обоих, - ухмыльнулся водила.
– У тя ваще сколько баб-то было? Да ладно, не смотри ты на эту свою, спит она.
Отвечать шофёру резко не хотелось - ведь мог и высадить, а Света и впрямь мирно, как ребёнок, спала, положив голову на колени Глеба. Он попробовал сменить тему.
– А что местные... ну... чухна... не сажают стопщиков[47]?
– Да я ж те говорю: ненавидят они русских! Не, ну на трассе авось кто и подберёт, наши скорее, но с трассы сходить - не советую... Ну а про баб... Вот ты молодой, а мне уж за полтинник. Не долго ещё стоять моему осталось, чувствую, опускается уже. А я б хотел сотню добить, а пока семьдесят девять всего... Вот я всё же не понимаю, ну почему у нас в СССР публичных домов нет? Чем они мешают развитому социализму... или, чё у нас там ща? Вот всё бы так же - только публичные дома, как при царе! Ну, и парнуху чтоб крутили по телику! А там пусть партия, гэбэшники[48]– похрен!
– Может, оно так и будет скоро, - ляпнул, не зная что ответить, Глеб.
– Думаешь? Хорошо б, пока у меня ещё стоит... Эх, добрый ты парень! Ладно, до Риги доедем - ночь уже будет. Я вас в машине оставлю на ночь, а сам в гостиницу пойду при заводе. Потрахаетесь хоть, как американцы в видюшниках говорят, - подмигнул водила.
– Не, ложки надо взять обязательно, если мы отдельно встанем, и стрельнуть негде будет.
– Ну, так сопрём в любой кафешке!
– Не хочу я воровать... грех... Я куплю пойду.
– Давай скорее только! Электричка уже скоро на Гаую!
– ответила Глебу Света и осталась на вокзале в Риге, ждать поезд.
Глеб по дороге заприметил хозяйственный магазин и теперь быстро направился к нему. На витрине красовались алюминиевые ложки. Молодой человек тут же подлетел к кассе и пробил. Вернулся к прилавку и протянул продавщице чек.
– Две ложки, будьте добры.
– Ну и чо ты мне даёшь?
– Чек...
– А карточка покупателя?
– Какая карточка?... Я же приезжий...