Бремя колокольчиков
Шрифт:
– А материалы где берёте, средства на них?
– Хороший вопрос, Пиндосий! Материалы из ада, понятно, у нас же всё духовное... А оттуда и доставка дорогая, ну и монополисты черти цены накручивают... А средств то у нас нет! Приходится из русского да украинского бюджета деньги брать, а они всё удивляются почему у них рубль с гривной падают! Ты им скажи почему, коль сами не допрут! Если дальше так пойдёт, все их средства на адские материалы потратим, или - всех в ад заживо, как в Содоме, это вроде бы сейчас не тренд, но у нас других вариантов нету!
– Как благословишь,
– Ответствовал старец.
– Да, и ещё. Чтоб два раза не прилетать, эти...правители, богатеи и служители светящейся коробки..., ты передай, чтоб не надеялись на всяких там ходатаев святых и всё такое, Вонифатий, вон, всё ходит за них, да и с Петром на входе вечно эти имущие трут за храмы и иконостасы всякие, что они понастроили. В этот раз - не прокатит, баста! На ворованные деньги построенное - не в счёт! Честные, от нужды и безысходности алкаши да проститутки - это святое, а эти телевизионыцики обкокаиненные... тьфу! После этой стенки, никакие отмазы молитвенные не прокатят! Так и передай: вера и любовь не про них ни разу, а на надежду пусть и не надеются!»
Старец в трубке замолчал. Я тоже, ошеломлённый такими откровениями с Небес.
– Старче! И что? Прям так мне всё и писать?
– Так и пиши, ангел улетая так и сказал, чтоб в тырнет драный батинок всё это выставил, и песенку ещё пропел улетая: «Он конечно алкаголик, но хотя бы натурал» и припев, там такой: «Всё идёт по плааану». Знаешь такую?
– Да...
– Ну вот и давай! Сопли утри и выполняй ангельское послушание! Вперёд!
im
В гостях у стар ца
Был я как-то свидетелем одного разговора. К старцУ в лес приехал известный батюшка, настоятель храма из одного подмосковного города, там он почитается за «духоносного», и даже из столицы к нему чада приезжают духовные.
Машину он оставил, как все жаждущие встречи с лесным подвижником, в деревне, и как и все - пешочком через лес с сопровождающими его особо близкими чадами обоего полу, не благославляет старец строить дорогу до места своего подвига. Сопровождающих о. Пиндосий принимать не захотел, выругался только, чтоб в туалет шли, а не под кустами гадили, и обратно в келью ушёл, и батюшку только туда позвал, а я в келье сидел ещё с одним дьяконом молодым, мы выйти хотели, но старец нас не пустил.
– Благослави, старче!
– сказал входя настоятель храма - Может, снизойдёшь, моих-то пустить, люди всё церковные, верующие...
– А я что? Не видал церковных и ворующих?
– скривил лицо лесной подвижник, будто не слышит.
– Насмотрелся я на это, а то пущу, а ты потом пожалеешь... Старец - он как даст в торец!
– стукнул по столу Пиндосий, это его одна из любимых присказок.
– Ну... Как благословите... Но они не ворующие, а верующие...
– Все мы друг у друга что-то прём, иль ты не знаешь? Ты, вот, благодать спереть хочешь, а ты чем заплатил за неё?
Священник покраснел. Мы с дьяконом совсем затихли в углу, старец не так часто был уж сразу столь
– Отец Пиндосий, о чём вы?
– О том, чем платишь говорю, и кому? Алтарникам и певчим платишь?
– Ну, немного... у них послушание такое... во славу Божию... и денег то у нас не то, чтоб и куры не клюют, вот, трапезную отстроили.
– Отвёл глаза только что уверенный в себе настоятель.
– Куры, говоришь? Трапезную? И епископа там осетриной кормил?
– взялся за свой деревянный посох старец. Посох тот до неприличия напоминал посох Гендельфа, по крайней мере я никак не могу отвязаться от этой мысли.
Гость начал заливаться уже плотным и неприкрытым богровым цветом опасливо поглядывая на тяжёлую деревянную палку - посох:
– Ну... Это же владыка... праздник... послушание...
– А! Скажи ты мне старому неучу, какой главный грех есть для священнослужителя, непослушание?
– Вы, старче, лучше меня знаете... да... Богу, Церкви...
– Это ты так зришь, а я мню, что храмовая проституция главный грех, как в древней Греции, только хуже, особенно, когда в алтаре, да с архиереем.
– Вновь стукнул посохом Пиндосий и перекрестившись широким крестом как-то особенно, прямо, дерзко, без гнева, но как бы со властью посмотрел на гостя.
– Но... Откуда вы знаете... да может и не было того... я лично не видел...
– Расстегнул верхнюю пуговицу новой, дорогой рясе приезжий батюшка -
Сказал мне лишь паренёк - алтарник, что секретарь владыки к нему приставал, на дачу всё приглашал. Но я не верю! Алтарнику тому сказал не ходить пока в алтарь. Владыка у нас... молитвенный, молится со слезами. Да и вообще, надо ж себе внимать, а не по сторонам глядеть... тогда по слову преподобного...
– Вот и внимай, а не **ем болтай! Да и не про то я, то случай, а храмовая проститутка она кажный день такая, себя продаёт, свой молитвенный зад ; на вид в небеса окно, а внутри то говно!
– Отрезал старец, при этом говоря как-то неожиданно спокойно и с едва заметной в густой бороде улыбкой - А теперь скажи мне, ваше высокопареподобие, застенчивость - грех?
– Ну не грех, но по учению отцов явный признак гордыни, я всегда об этом на исповеди говорю.
– Воспрял было гость.
– Ага, говоришь, значит, на исповеди, учишь, то есть... А беззастенчивость?
– Ну... это... дерзость,наверное... грех...
– Так про беззастенчивость ты говоришь на исповедях своих?
– Опять пришпилил старец гостя своим взглядом.
– Как-то специально нет...
– Ответил человек уже совершенно непохожий на вошедшего в келью известного настоятеля и популярного духовника.
– Правильно! Потому как сам ты беззастенчиво людей пользуешь, и их этому учишь, чтоб беззастенчиво ходили и всех учили такой же дури, храмовой вашей проституции, да глупости, что «послушанием» зовёте!
У гостя в лице внезапно прорывавшийся гнев сменялся страхом и обратно... он силился что-то сказать, руки его дрожали... но старец спокойно продолжил:
– Говорил я, что спасибо Пиндосию скажешь, что твоих чадушек бородастых да платкастых с тобою не пустил? Вот и ступай, теперь.