Брызги шампанского
Шрифт:
А что, собственно, еще есть на земле?
На земле больше ничего и нету.
Наверное, и не будет.
– Будем живы! – Леонид Николаевич поднял свою рюмку, и мы тоже подняли свои рюмки. И в каждой из них блеснули огоньки, золотистые, трепещущие огоньки, обещая жизнь счастливую и...
Впрочем, я уже об этом говорил.
С некоторых пор главная контора фирмы «Нордлес» стала напоминать осажденную крепость. Попасть внутрь особняка могли только приглашенные люди, прошедшие тщательную, подозрительную проверку охраны,
Ночевали каждый раз в другом месте, в новом и неожиданном – то у друзей, то друг у друга, а нередко попросту оставались в особняке, надеясь на мощную охрану, вооруженную по последнему слову криминальной техники. На джипах, «Мерседесах», «Фордах» установили затемненные стекла, бронированные двери, никто даже в город не выезжал, не имея за спиной двух автоматчиков.
И все же спокойствия, уверенности в безопасности ни у кого не было. Предприятия продолжали работать, продукция расходилась по стране. Брус, доски, балки, вагонку охотно брали и в ближнем, и в дальнем зарубежье, фирма работала прибыльно, деньги поступали как в местные банки, так и забугорные, но радости все это не приносило.
Как-то Выговский позвонил на Север Усошину.
– Николай Иванович, что новенького в нашей жизни, полной смертельного риска и каждодневной опасности?
– А ничего! – весело ответил Усошин. – Зэки заготавливают лес, как никогда охотно и радостно.
– Что же их так радует?
– Кормежка! Я их усиленно подпитываю. За счет фирмы, разумеется. Голодный зэк – не работник.
– С железной дорогой проблем нету?
– Ха! Вы, Игорь Евгеньевич, об этом узнали бы в тот же день!
– Новое руководство не капризничает?
– Пластается и стелется.
– Вы имеете в виду горожаниновского зятя?
– Его самого.
– Что следствие?
– Так ли уж важно, что скажет следствие? – произнес Усошин странные слова. – Убийца задержан. Вины своей не отрицает. Да ее и невозможно отрицать. Скоро будет суд, и преступник получит по заслугам. Надеюсь, ко мне его и определят.
– Уж вы тогда покажете ему кузькину мать! – усмехнулся Выговский.
– Ничуть! Прекрасный парень, умелец, хороший работник. Мы с ним уже сотрудничали пять лет в деле перевоспитания... Добились неплохих результатов.
– Оно и видно.
– Если ты, Игорь, имеешь в виду убийство Славы Горожанинова, то это была ошибка. Заблуждение. Олежка искренне раскаялся в нехорошем своем поступке.
– Олежка – это кто? – не понял Выговский.
– Наемный убийца, который расстрелял Славу в собственном кабинете.
– Вы так легко об этом говорите, Николай Иванович...
– В отпуске потому что был. На море.
– Да, я знаю. Что-то вы все в Новороссийск повадились?
– Места
– Пока не поздно? – переспросил Выговский.
– Да, Игорь, да.
– Я не врубился, честно говоря... Что вы имеете в виду? Ничего не хотите добавить?
– Жизнь добавит!
– Ладно, замнем для ясности.
– Что касается следствия, заказчика убийства... Принимаем меры.
– Мне не следует задавать лишних вопросов?
– Правильно понимаешь, Игорь. Скажу больше – и об этом нашем разговоре не сообщай кому бы то ни было.
– Без исключений?
– Именно это я и хочу сказать – без исключений. В кабинете, кроме тебя, никого нет?
– Никого, я один.
– Это хорошо.
– Ты хочешь сказать, что все настолько... – Выговский замялся, подыскивая слово поточнее, но Усошин его перебил:
– Да, Игорь! Все настолько близко, настолько рядом, что... Ближе не бывает.
– Хорошо... Мы со Здором завтра улетаем на отдых. У тебя нет возражений?
– Куда? – спросил Усошин.
– Испания.
– А что там, в Испании?
– Шарон Стоун снимается в новом фильме.
– А вам что до этого? – удивился Усошин.
– Я когда-то обещал Здору познакомить его с этой красавицей. Он напомнил про мой должок. И все как-то удачно сложилось. В общем – летим.
– Она ждет вас?
– Да ладно тебе, Николай Иванович... Летим. На две недели.
– Хороший срок.
– Слово «срок» в твоих устах звучит несколько... Зловеще.
– Знаю. Но две недели – действительно хороший срок.
– К нашему возвращению будут новости?
– Очень даже может быть, – проговорил Усошин.
– Тогда мы не задержимся.
– Привет красотке... Как там ее...
– Здор называет Шарончихой.
– Правильно называет. Привет ей из северных лагерей. Передайте, что всегда готов принять и предоставить все условия для хорошего, содержательного отдыха. Пока, Игорь.
– Пока.
Выговский положил трубку, откинулся на высокую спинку кресла и закрыл глаза. Его озадачил разговор с Усошиным. Какие-то намеки, предупреждения... Что-то всего этого стало слишком много последнее время. Настолько много, что сделалось уже нормой. День, прожитый спокойно и с пользой, казался ненастоящим, полезностью и спокойствием даже настораживал – не затишье ли перед бурей?
Дверь распахнулась без стука, и в кабинет ворвался радостный Здор.
– Игорь! – закричал он. – Шарончиха снимается в Толедо!
– Значит, полетим в Толедо, – безучастно ответил Выговский.
– Ехал только что в машине, слышал по радио! Ребеночка родить не смогла, усыновила чужого и теперь души в нем не чает!
– А тебе-то какая радость?
– Ну как же! Значит, живой человек эта Шарончиха! Не мызга какая-то закомплексованная! Настоящая живая баба! И горести у нее, и радости, и опять же что-то не так...