Будь осторожен, незнакомец !
Шрифт:
Один из ковбоев пробормотал проклятие и выхватил револьвер. То же сделал Эмерик. Грохот выстрела разорвал наэлектризованную тревогой атмосферу улицы.
Глава 8
КАРТЫ НА СТОЛ
Эмерик, - шериф, показавшийся сейчас незнакомцем тем, кто думал, что знает его, - стоял на своем месте, и его дымящийся револьвер медленно двигался по дуге, охватывая первые ряды толпы. Управляющий "Дубльве" в изумлении пробормотал проклятие и повернулся к человеку, который поднял оружие на Эмерика. Ковбой лежал, раскинувшись в пыли, и стонал от боли - из правого плеча текла кровь. Он больше не пытался воспользоваться оружием. Револьвер зацепился за его указательный палец спусковой скобой, но курок так и остался не взведенным. Эмерик оказался намного быстрее.
– Мне было крайне неприятно делать это, - вздохнул Эмерик.
– Но вы, парни, должны понять, что я не стану...
Он прервал фразу на полуслове, быстро шагнул в сторону и снова выстрелил. Еще один ковбой Уотлинга испустил крик боли и покатился по земле, не выпуская из руки револьвера.
– Двое!
– прорычал Эмерик.
– Два поганых бездельника без капли мозгов в голове! Так и дальше пойдет? Ну, кто следующий? Я знаю, ребята, что против всех не устою - но знаю и то, что нескольким из вас доведется глотнуть от меня свинца, прежде чем я тут лягу!
Он снова взвел курок "Кольта" и навел ствол на грудь управляющего. Тот облизнул губы и покосился по сторонам. Снова послышался гул - но теперь не от ковбоев. Задние ряды толпы - приказчики, бармены, банковские клерки, конюхи трудовой люд Каррсберга - напирали вперед решительным валом. Эмерик собрался с духом в ожидании следующего выстрела.
Но больше не было ни стрельбы, ни попыток опрокинуть его.
– Хватит с меня, я уже на это нагляделся!
– донесся решительный выкрик Люка Браннока.
– Я тоже!
– отозвался Джефф Каттл.
– И я!
– подхватил Алби Финн.
Нашлись и другие - и вот группа человек в двадцать с лишним пробилась к крыльцу участка и выстроилась в цепь перед людьми с "Дубльве", направив на них разномастные дробовики и винтовки. Ошеломленный Эмерик заметил троих людей, которых он никак не ожидал увидеть здесь в подобных обстоятельствах - доктора Бойда, Орина Каудри и священника Дэна Кетча - и все они сжимали в руках оружие. Бойд, один из самых почитаемых людей в городе, провозгласил краткий ультиматум:
– Довольно!
– сказал он ковбоям.
– Мы не можем спокойно стоять и смотреть, как вы, люди с ранчо "Дубльве", бросаете вызов нашему закону. Если Дик погибнет, защищая арестованного, Каррсберг этого никогда не простит. Этот город больше уже не будет таким, как раньше. Знайте, парни, мы этого не допустим. Назад!
Поодиночке и группами горожане проходили вперед и присоединялись к добровольным помощникам Эмерика. В течение напряженных тридцати секунд местные жители и ковбои обменивались хмурыми взглядами. А потом, выругавшись в бессильной злобе, управляющий "Дубльве" повернулся и скомандовал своим людям. Двоих раненых подняли и понесли к конюшням Браннока, где были оставлены лошади. Но Бойд крикнул им вслед:
– Отнесите их ко мне в больницу. Я иду следом.
– Он повернул голову и улыбнулся Эмерику.
– Думаю, это уже все, Дик.
– Думаю, так и есть, док, - пробормотал Эмерик, пряча "Кольт" в кобуру. Я... ух... здорово обязан вам, ребята.
– Это мы обязаны вам, Дик, - нахмурился священник Кетч.
– Ни один уважающий себя город не станет терпеть запуганного шерифа - и сегодня, клянусь небом, вы показали, что вы - лучший из всех, кто когда-либо носил звезду в Каррсберге!
– И на том - аминь, - склонил голову Орин Каудри.
– Ну, ты им и показал!
– выразил свое восхищение Алби Финн.
Эмерик пожимал плечами, отводил глаза, а потом повернулся и постучал в дверь. Собравшиеся разошлись. Люди отправились обратно в салуны, чтобы всласть потолковать о чуть не случившейся трагедии. На другой стороне улицы, на веранде своего салу на Мэйс Халлидей обменивался поклонами с горожанами, проходящими в бар, и пытался скрыть ярость и разочарование. А он-то был уверен, радовался заранее, что низменные эмоции обрушатся на Эмерика и сметут его, что запуганному Эмерику будет не до сопротивления, что он отступит перед кровожадной толпой. Но все обернулось иначе...
Лорэйн, стоящая перед своим магазином, облегченно вздохнула, не обращая внимания на вызванное этим любопытство прочих женщин. Когда начались беспорядки, каррсбергские леди на всякий случай спрятались по домам. Те же, что остались вблизи Мэйн-стрит, укрылись внутри магазинов, банков и прочих контор. Группа из семерых дам собралась возле Лорэйн на тротуаре перед ее лавкой, в безопасной отдаленности от возможной перестрелки. Леди были слишком любопытны, что бы пропустить такое событие.
Престарелая миссис Таскер, одна из самых любопытных матрон Каррсберга, подтолкнула красивую вдову острым локтем.
– Я вам заявляю, Лорэйн, я просто никогда не видела вас в таком беспокойстве - с тех самых пор, как был застрелен ваш бедный муж.
– Ничуть не обескураженная молчанием Лорэйн, она пристально уставилась на нее и прибавила: - Полагаю, вы так разволновались из-за этого молодчика Коннигана, а-а? Я слышала, вы угощали его ужином вчера вечером. Это что, действительно так было?
Сознавая, что все взоры обращены к ней, Лорэйн гордо подняла голову и проговорила:
– Да! Мистер Конниган действительно приходил ко мне на ужин. И я этого не стыжусь - я не верю, что он убил эту несчастную девушку!
С этими словами она повернулась и ушла в лавку. Женщины какое-то время оставались на месте, сбившись в кучку и перешептываясь. Лорэйн металась у себя за прилавком, мучительно пытаясь сохранить спокойствие. Внутрь ни одна из женщин не вошла. Она подождала минут пять, потом, внезапно почувствовав себя опустошенной, нашла табличку "ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ" и вывесила на двери снаружи. Она уже собиралась закрыть и запереть дверь, когда увидела Джеффа Каттла. Парикмахер направлялся к лавке, подавая ей знаки. Она впустила его, потом заперла дверь на замок.