Булавин (СИ, ч.1-2)
Шрифт:
– Дядька Федул, - к сотнику подскакал молодой кучерявый казак, лет девятнадцати, - а зачем нам этот лях?
– Достойный боец, рыцарь, жаль такого убивать, так что будет среди пленных, которых на Дон отправят.
– Делать нечего, на Дон их тащить...
– пробурчал казак.
– Ничего ты не понимаешь, - сотник подался телом на молодого донца и, слегка, для острастки, перетянул его нагайкой по спине.
– Кондрат Булавин хочет их с нашими переселенцами смешать и на Кавказ отправить, где они на поселение
– Но ведь это про крестьян и ремесленников разговор был.
– Ничего, воины в тех краях тоже пригодятся.
Таким вот образом шляхтич Тадеуш Ковальский попал в плен, и пока он направлялся в расположение армии Ефремова, его король въезжал в ворота Дубненского замка, и благодарил Иезуса Сладчайшего и Деву Марию за свое счастливое спасение.
Астрахань. 06.08.1711.
– Никифор, живой!
– Ура, нашему атаману!
– Герои!
– Братцы, гуляем!
– Ай, молодцы, хлопцы!
Примерно такими возгласами встретили меня и выбравшихся с персидских пределов казаков и черкесов ватажники, три недели уже ожидавшие нас в Астрахани, как только мы сошли с расшивы Каспийской армии на причал. Ко мне подбежал обрадованный Василий Борисов, который спросил:
– Атаман, ты откуда?
Кивнув на расшиву за своей спиной, я ответил:
– Из Баку.
– Рассказывай, как смог из Ленгеруда выбраться.
– Особо и рассказывать не о чем. Убрались из города до подхода персов, долго уходили от погони и по горам выбрались в Азербайджан, а там уже калмыков встретили и до Кумшацкого добрались.
– Как-то у тебя все просто получается.
Борисов, прищурившись, недоверчиво посмотрел на меня, а я только усмехнулся.
– Хочешь подробностей, казаков спроси.
– Это само собой.
– Ладно, - сказал я моему сотнику, - веди к нашей стоянке. А то достало уже это море.
– Да-да, конечно. Пошли.
Мы с Борисовым, а за нами все ватажники направились вдоль причалов дальше по берегу. Вокруг нас богатый мирный город, в котором все спокойно. Благодать! Особенно после разграбленного и разоренного Азербайджана, в котором после калмыков, дагестанцев и наших казаков, жителей почти не осталось, а на месте городов, только развалины и волки воют.
– Эх, хорошо здесь, - выдохнул я.
– Это точно, - кивком подтвердил Василий.
– Что насчет нашей добычи?
– Нормально, как в Астрахань пришли, все сдали приказчикам Толстопятова.
– А деньги?
– Сегодня вечером сам Семен Семеныч должен приехать, с ним полный расчет.
– Ага, хорошо. Новости есть?
– В городе все по старому, а интересных новостей только две. Первая, это про то, что Гаврюша Старченка тоже в море ходил.
– Оба-на, - удивился я, - и
– На удивление неплохо. Он собрал почти две тысячи гультяев, снова высадился в Астрабадском заливе, и взял город Фарабад.
– Молодца Гаврюша, растет в мастерстве.
– А то, вольницу свою подразогнал, дисциплину поднял и высадку по уму провел, сначала береговые батареи захватил, а только после этого на Фарабад пошел.
– Ну, а вторая новость?
Борисов вмиг стал серьезным, оглянулся по сторонам и понизил голос до полушепота:
– В городе засветились странные люди, человека три-четыре. По виду, самые обычные поволжские разбойники, но это только по виду, больно верченые.
– И что?
– А то, атаман, что они тобой очень сильно интересовались, а когда наши расшивы с трофейными бусами к причалам подходили, эти непонятные людишки нас ждали, и как шепнули мои знакомые стражники, с заряженными пистолями. В общем, ты как хочешь, Никифор, а без охраны я тебя теперь никуда не отпущу.
– Не переживай, Василий, я и сам все понимаю, а значит, буду внимателен. Кстати, куда делись эти самые люди, которые меня ждали?
– Не знаю. Мне о них сказали только через пару дней после прибытия. Послал казаков их поискать, да куда там, как сквозь землю провалились. Наверное, покинули город и где-нибудь в рыбацком поселке по Волге отсиживаются.
Дальше разговор переключился на дела ватажные и, разговаривая обо всем и ни о чем, мы дошли до нашего лагеря. Ватага втянулась в палаточный городок за стенами города, и понеслось гульбище, которое меня, пока, конечно же, не касалось. Это для казаков, солдат и черкесов поход уже окончен, и им можно вино и горилку потреблять. А я вместе с сотниками просматривал составленный Борисовым список нашей Ленгерудской добычи, которая была, не так уж и мала, как мне казалось в самом начале, и прикидывал выхлоп с нашего третьего похода по Хвалынскому морю.
Итак, хабар. Во-первых, это персидские деньги, тридцать шесть тысяч абасси, то есть девять тысяч рублей. Во-вторых, четыре торговых буса, и это еще пятьсот рубликов. В третьих, пятьсот тюков зеленого чая с плантаций Ленгеруда. Местная цена в Астрахани, пять рублей за тюк чая, калмыки, хивинцы и черкесы дадут десять, в России это уже пятнадцать, а в Европе тридцать. Мы скинули все Толстопятову по девять, значит, с этого товара имеем девять тысяч рублей. В четвертых, триста кип шелка и четыреста рулонов сафьяна. Это еще пять тысяч. В пятых, серебряная, золотая, фарфоровая и фаянсовая посуда, плюс драгоценности городских богачей и купцов. И получаем еще шесть тысяч. В оконцовке всякие мелочи, богатая одежда, оружие, эксклюзивные предметы обихода (зеркала, столики из красного и черного дерева, гребни из слоновой кости) и так далее, которые потянули на три тысячи пятьсот.