Булочка

Верховодко Марьяна

Он подтвердил и рассказал, какой взбешенный был после той моей реплики. Он думал, что все кончено, что потерял меня. Понял, что боится этого, стал еще злее. Он еще никогда так не переживал. И более того, чтобы хоть как-то сохранить лицо, решил (я ж говорю, индюк!) бросить меня.

Я рассказала, зачем приходила, почему, что имела в виду. Объяснила, что чувствовала утром в том темном углу, и как это на меня повлияло. Довольно трудно было описать то, чего сам не понимаешь, но он все понял и извинился за свое поведение. Я была снова поражена, ведь Л изначально представлял себя человеком, из которого извинения невозможно выбить. А в тот момент произносил он именно их.

Все наладилось, и мы стали еще ближе к друг другу.

Время шло, каждый день

был веселым и душевным. Л открывал во мне все новые стороны, менял и учил новым вещам. По его словам, я оказалась той еще извращенкой (я ж ничего не знала, поэтому что в голову приходило, то и делала). Мне нравилось его удивлять, хотя иногда мне нужно было просто высказать свою точку зрения по какому-нибудь вопросу или объяснить ход мыслей. Я к нему сильно привязалась, как и он ко мне. В плохую погоду он согревал меня, я таскала его байки, одну из которых он после мне подарил. В хорошую — поил обожаемыми мной молочными коктейлями, рядом с ним я постоянно умирала от жары. Его я тоже частенько в пот вгоняла, когда после тихого часа выплывала при марафете на какую-нибудь фотосессию. И не только его, к слову, воспитатели тоже охали: «Где мои семнадцать?» (эх, 41-летний, поезд уже ушел). Я нравилась всем, не было тех, кто меня явно не любил ни среди девочек, ни среди мальчиков. И в доказательство этого на моей шее частенько оставались отметины любви от женской половины (просто ходила по коридору, а они, как вампиры, присасывались, безумно странная картина) и от Л.

Но все же был один неприятный момент. Как я уже говорила, я обожала молочные коктейли. В особенности «Смешарики», что продавались в местном магазине. Л, когда узнал о моей маленькой коктейлемании, сразу же преподнёс мне один подарочек, потом второй, а затем сразу девять (щедрый индюк). Я была самым радостным человеком за всю историю санатория. Я спрятала их в холодильник, и все знали, что эти коктейли — моя прелесть. Но в один день случилась беда. Какая-то сволочь стащила остававшиеся четыре коктейля. Это было как гром среди ясного неба. Вот тогда все познали меня в истинном гневе. Я врывалась в комнаты и орала как резаная. Всех запугала до чертиков. Девочки, любовь которых я особенно сыскала, ходили и искали, вменяемо разговаривали со всеми и всячески пытались мне помочь. Прям, детективное агентство организовалось. Было приятно, но злость мою не успокаивало. Конечно же, кража так и не была возвращена, я и сама бы не возвратила, и весь тихий час я была цербером. А потом запас злости иссяк, и я снова стала тихой и приветливой. Л, когда узнал эту историю, посмеялся, как смеются с глупого ребенка, и приобрел мне новую партию коктейлей. Я была ему благодарна, но, черт возьми, чтоб стащить мою прелесть…

Я полюбила наблюдать за тем, как он играет в футбол. Он был слишком неприлично сексуален, когда был занят чем-то. Как он пил воду, встряхивая волосами… Раньше вообще не понимала девушек, которые слюни пускают, глядя на парней. С ним я поняла, что это такое. После игры в один день я не пустила его в душ, а сразу утащила в укромное место, не глядя на то, что он был (будем честными) потным и непрезентабельным. Мне было все равно, я просто хотела его целовать. В тот же вечер я вдруг добилась своего: он рассказал мне о своих бывших. Я внимательно слушала, это было интересно. У меня была странная реакция, я не ревновала и не испытывала никаких негативных чувств, хотя обычно все девушки именно так реагируют. По идеи, должна была и я, зная какой он все-таки бабник и засранец, но все же ничего внутри не екнуло. И меня, и его это удивило, но больше всего мы оба поражались тому, что я смогла из него всё вытащить: иногда он был жутким партизаном. Я была довольна, что узнала о нём еще больше.

На дискотеке мне хотелось танцевать. Я отрывалась и сходила с ума так, как не отрывалась всю смену. Все были в приятном шоке, и та дискотека была по моей милости самой зажигательной. Л ушел играть в теннисную — все снова стали задаваться вопросами, что произошло, на которые я просто отвечала правдой: он, наконец, дал мне

вечер, на котором я могу оторваться по полной. Но не проиграло и три песни, как, на мое удивление, меня выловила воспитательница и отправила к Л (это был огромный прогресс в их примирении с нашей парочкой). Похлопав глазами я все же пошла к нему. Чтобы совместить приятное с полезным, придумала небольшой план, который отыграла идеально, и, как итог, Л был затащен на дискотеку, где ему пришлось остаться, чтобы наблюдать за мной, так как прошел слушок, что кто-то пьяненький. Я отрывалась, танцевала как в последний раз. От меня в восторге были все, кроме Л и Макса, который все еще за меня беспокоился. Однако им пришлось смириться и ввязнуть в мое безумие.

Мы с Л были так милы. Я сводила его с ума. Его желания, мысли — все было наполнено мной. А я сходила с ума от него. Мы дышали друг другом.

— Дышишь?

— Дышу.

— …

— Тобой дышу.

Эти слова были паролем к нашим сердцам.

Ему нравилась моя грудь и совершено не нравилось, что я ношу штаны, чтобы его тормозить. В этом плане я была принципиальна. Я не собиралась терять невинность в санатории. Он же хвалил меня и все принимал, восхищался. Но парни такие парни, желание-то это не уменьшало, против природы не попрешь.

Начались тихие милые деньки со своей романтикой. Хотя, назвав их «тихими», я сильно преувеличила. Я меняла образы, мы с Л брали новые вершины, все больше и больше проникались друг другом. Как-то вечером, правда, мы устроили типичную сцену. Из-за какой-то мелочи вдруг сцепились, впервые реально надулись, и он отсел от меня (дело было в кинозале) на первый ряд. Все были в шоке, будто метеорит прямо на Нарочь упал, а я, как ни в чем не бывало, повернулась к соседнему парню, и у нас тут же завязалась беседа.

Я (иногда) очень общительный человек, и мне не составляет труда начать с кем-либо очень хорошо общаться. Особенно мне нравится такое общение с парнями. И когда Л оставлял меня на какое-то время одну, я не скучала, болтая со всеми, кто подворачивался под руку. В основном это были его товарищи по комнате, которые всегда как-то крутились неподалеку от меня. Я мило с ними беседовала, интересовалась всем и вся. И не раз Л по возвращению находил меня, окруженную шумной стайкой парней. И он ревновал, он действительно ревновал и все время злился, когда вдруг кто-то ненароком ко мне прикасался или кокетничал сверх меры. Он мне потом рассказал, уже к концу смены, что я нравилась и другим, поэтому при каждом удобном случае они оказывались рядом. Я была объектом воздыхания по меньшей мере еще двух парней, которые, естественно, это скрывали от Л, но этого было сложно не заметить. И он ревновал, глядя как я мило общаюсь с обоими.

И вот один из них сидел рядом. По-моему, этот парень тогда чуть не съел меня глазами. Я не сильно проявляла интерес к беседе, но и этого было достаточно, чтобы Макс и вся их комната сразу доложили Л о нашей беседе как о «милой», и тот в отместку тоже с кем-то начал наигранно шумно и весело улюлюкать. Жаль, что меня это, милый, не задевало. Тогда началось противостояние… В конечном итоге, конечно же, все закончилось хорошо — поцелуем в холле и желанием убить парня/девушку, и убеждением, что все же мы — два сапога пара. Типичные психи.

====== Глава 1/5 ======

Постепенно мы стали втихаря стали дружить “комнатами”. То они препирались к нам, после чего их с шумом выгоняли, то мы — к ним. Играли (все кроме меня) в карты на раздевание . Мы с дурной всех удачно садили, и было забавно, когда все парни остались в одних шортах, и в комнату вошел воспитатель (тот самый, который обещал в случае чего лишить мужского достоинства ) …

Больше других нам с Л нравилась Сандра, а Сандра души ни чаяла в нас. Сандрой звали девчонку восточной внешности, очень милую, добрую и наивную, что просто загляденье. Она была младше нас года на два, но создавалось впечатление, что на все десять, потому что, ну, не могут люди (разве что Аля) быть такими прекрасными и непорочными. Не совсем непорочными: я тут приложила свою руку.