Бумажная Деревня
Шрифт:
– Ура!- кричали в корейском секторе,- Японцев ко львам!
5. Дурные вести
Интернета в те времена ещё толком не было. И люди скучали в других местах и торчали другими способами.
Конечно, уже тогда хватало людей, что замерли, согнувшись в кресле и уткнувшись в прямоугольной экран, и готовых сидеть в таком положении целые недели напролёт, смело повторяя подвиг Бодхидхармы. А кто-то выбирал героин и точно так же, вмазавшись, смотрел маслянистыми глазами себе в
Смотрели телевизор, читали газеты и пили по чёрному. Но не скучали. Благо, священные безумцы, что были тогда у власти, исправно устраивали чудачества и потасовки.
А вот жить, было не то, что особенно тяжело, а просто скучно. Если ты не подросток, разумеется. Сначала просто всего не хватало. И маленького Харуки подкармливали по ночам печеньем, на который мазали сливочное масло. А потом установилось хмурое, зудящее время, где на рынках, в набитых автобусах и в спешно обустроенных офисах копошился небогатый народ, одетый в дешёвые китайские костюмы.
А скука была оттого, что все они говорили и думали исключительно о деньгах.
Деньги, деньги и ещё раз деньги.
Ну как тут не заскучать или не уйти в ультралевый протест?
"Поэтому разумный безмолвствует в это время, ибо злое это время"
Так что когда братья заявили, что сегодня в вечерних новостях будет какой-то "цирк про наш цирк", родители не удивились и решили посмотреть всей семьёй. Даже дедушке Хиро позвонили в его бункер (старый Хиро поворчал, но согласился, пригрозив, что если в первой половине цирка не будет, он переключит на Фудзи, где показывают его любимый "Солнечный сезон").
Перед новостями они успели поймать охвостье бессмысленного ток-шоу. Председатель красноярского Института Независимого Коммунизма рассказывал, насколько их подпольный Институт обогнал капиталистическую футурологию. Оказывается, у Института уже есть куча мощнейших взаимосвязанных проектов: подземные автоматические комбинаты, циклонный город, океанический конвейер, лавочерпалка и орбитальные солнечные электростанции. Единственный нерешённый вопрос: кто даст денег?
Потом начались новости. Уже с самого начала было ясно: с новостями что-то не то.
Первыми пустили почему-то литературные известия. А их на канале отродясь не бывало. Изумлённая не меньше зрителей дикторша зачитала, что живой классик японской литературы Садао Абэ опубликовал новый роман "Таракан, застигнутый всемирным потопом". Будет ли перевод на русский - пока неизвестно.
– Культура пошла в массы,- заметил Сайто,- Надеюсь, она никого не убьёт.
К книгам, несмотря на забитые полки, отец относился придирчиво. Образцовых писателей он не признавал, а образцовым читателем почитал того легендарного желтошапочного ламу из Бурятии, который читал читал и перечитывал исключительно "Ламрим" Дже Цонкапы, каждый раз отыскивая в пяти томах что-то новое.
"Видима, книга великих достоинств,- замечал отец по этому поводу,- Нынче книги куда экономичней. Даже если читаешь в первый раз, всё равно ничего нового не найдёшь".
А потом телевизор показал знакомый бетонный кирпич на МОПРа и сообщил о трагедии в Китайском Посёлке.
За несколько минут до
На картинке ошарашенный Айсингёро стоял возле подъезда и давал какие-то комментарии. Очень может быть, что по теме, но они всё равно оставались за кадром. Вместо губернатора говорил ехидный диктор. О том, что снайперов на крыше мы видели много где - и в Вильнюсе, и в Москве, и в криминальной хронике. И что ни разу эти снайперы не были пойманы, хотя, казалось бы, выходов с крыши немного.
И что смерть старого Мураками буквально под носом у губернатора - не просто так. Совсем не просто так.
Известный городской предприниматель и меценат Зенковский уже вылетел в Москву, опасаясь за свою жизнь.
– А он-то здесь причём?- не понял Рю.
– Он владелец канала,- ответила мама.
Отец поднялся и на негнущихся ногах пошаркал в прихожую.
У Рю внутри разверзся ледяной ад. Если он забыл переключить телефон, то отец будет в ярости. А не забыл ли он... Вдруг забыл?
Рю сжал кулаки под коленями и поклялся перед всеми боддисаттвами, буддами или кого это там касается, что сделает что угодно, чтобы телефон работал.
И небо пришло на помощь. Телефон работал и потрясённый Сайто смог дозвониться в милицию, скорую, железнодорожную больницу и куда угодно ещё, чтобы выяснить, выспросить, узнать, что старый Эйтаро в реанимации, что положение критическое, но может быть что-то ещё будет - и в изнеможении повесить трубку.
А из телевизора текли международные новости. Про какой-нибудь тайфун или авиакатастрофу с точным числом погибших, чтобы зрители не забывали, на какой планете живут.
Рю казалось, что его пальцы покрыла изморозь. Он посмотрел на брата - тот сидел, мрачный и словно каменный, уперев взгляд куда-то вбок от телевизора.
Пошла реклама перед новостями спорта. Всё, конец. Про китайский цирк новостей не будет. Ни сегодня, ни завтра.
На другом конце вселенной, в прихожей, Сайто положил трубку.
– Ну вот и всё, дети,- произнёс он,- Мне отец, вам дедушка. Вот и всё.
Сел за стол, взял плату и включил паяльник.
– Что-нибудь ещё скажешь?- спросила мать.
– Я только сейчас понял,- заметил Сайто,- что всегда считал отца бессмертным.
Рю закрыл глаза и попытался представить деда. Но память словно не хотела царапать душу. Эйтаро предстал чёрно-бело-сепиевым, словно в какой-нибудь старой хронике. Вот он стоит на фоне условно-степного пейзажа в своей белой кепке и что-то объясняет в микрофон корреспондента. А звука нет.
Но Рю не верил. Не может такого быть, что старый Эйтаро превратился в ещё одну фотографию в забытой старой газете, в ещё одно имя в телефонной книге между Мураком Шаманом Александровичем и Муракиной Валентиной Ивановной. И вокруг столько всего происходит. Он мог пройти в Думу, наладить контакты с японской Компартией или какой-то из этих безумных группировок, которых перечислял Столбовой-Бельский. А может, он получил бы поддержку мексиканских троцкистов-уфологов и добился приёма в партию эпохальных космических коммунистов из Волгограда.