Бумажные души
Шрифт:
Все-таки этот мир устроен черт знает как.
Шварц отметился еще в одной регистратуре, и врач, женщина лет пятидесяти, объяснила ему, как добраться до палаты.
В палате Шварца встретил поразительный запах – смесь химического и телесного. Сюда как будто принесли ворох грязной одежды, пропитанной ацетоном.
На большой больничной кровати Беса Ундин казалась совсем маленькой.
– Это вы из полиции?
Глаза Бесы казались странно настороженными, что не вязалось со слабым сиплым голосом и бледным, слегка угловатым лицом. “Где-то за этим взглядом может таиться девочка-одуванчик”, –
У стены стоял стул, и Шварц поволок его к кровати. Стул пронзительно заскрежетал по полу.
– Две недели назад к вам в фургон приходил какой-то человек, – начал он, садясь и прислоняя костыли к кровати. – Человек, который потом стрелял в Йонни, вашего приятеля.
– Да не сказать чтобы приятель. Я с ним не жила.
– Ну… А кто он вам был?
– Так, трахались иногда.
Шварц снова кивнул.
– Значит, вы получили от Йонни наркотики, а бонусом – заражение крови. Как вы себя чувствуете?
Беса взглянула на него как на слабоумного. На вопрос она не ответила, но сказала:
– Этот, про кого вы спрашиваете, хотел увезти Клару. Но я вовремя поняла, в чем дело.
– Ладно, хорошо. – Шварц вывел на экран телефона фотографию Владимира. – Вот он… Как все было? Расскажите с самого начала.
Беса взяла телефон и посмотрела на фотографию бородатого мужчины, личность которого полиция так и не установила.
– Он просто появился возле трейлера, и все, – сказала она. – Я сидела за столом, дверь была открыта, но он меня не видел. Клара играла на улице, и он сказал ей: “Ну вот, снова увиделись”.
– “Ну вот, снова увиделись”? Они что, уже встречались?
– Наверняка. Он спросил Клару, помнит ли она его, и она сказала, что помнит.
– Он еще что-нибудь говорил?
Беса потянулась за стаканом, стоявшим на тумбочке у кровати.
– Что-то вроде того, что если Клара пойдет с ним, то он ее покатает. “Помнишь тот автобус?” – Беса отпила воды, но проглотила с трудом.
– “Помнишь тот автобус”? – удивился Шварц.
Беса откашлялась, но голос остался таким же тонким и сиплым.
– Да… Я поняла, что тут что-то не так, и спросила, какого он тут делает. А он повернулся и пошел, и Клару за руку ведет… Я давай кричать, Йонни тут же прибежал, отнял у него Клару, они стали ругаться, а я вернулась в трейлер…
Беса поставила стакан на стол. В недопитой воде Шварц заметил тонкую, как нитка, петлю крови.
– Вы вернулись в трейлер, чтобы получить то, что вам причиталось?
Беса пожала плечами.
– Когда этот человек пришел, вы уже были под кайфом?
Беса снова пожала плечами.
– Не особенно… Я точно помню, что он говорил Кларе.
– Что покатает ее на автобусе?
– Да.
– На каком?
– Он не сказал. А сказал именно так: “Помнишь тот автобус?”
– Какой-то конкретный?
– Да… Как будто это его собственный автобус, а не обычный рейсовый.
Когда Шварц вышел на парковку, жара обрушилась на него с новой силой. Под дворником ярко желтела какая-то листовка.
Листовка оказалась квитанцией: штраф в триста крон за нарушение
Компании, владевшие парковками, как с цепи сорвались. Они объявили священную войну, и всякого, кто нарушал священные законы бога парковок, ждала тяжкая расплата за грехи – что великие, что малые. Кое-кого из коллег Шварца оштрафовали прямо в рабочее время, причем менеджеры иных парковок проявляли редкое упрямство.
Прежде чем отправиться в Мэлархёйден, где его ждали Клара и ее приемная семья, Шварц заглянул в электронную почту.
Техники-криминалисты прислали список телефонных номеров и адресов электронной почты, по которым звонила и писала Лола Юнгстранд, точно в срок.
Глава 42
Квартал Крунуберг
По поручению Жанетт Олунд начал внимательнее присматриваться к личной жизни Пера и Камиллы Квидинг. На экране компьютера красовался Рогхольмен – поросший лесом скалистый остров возле Даларё. Несколько лет назад Квидинги купили его у муниципалитета и выстроили там дом.
Разглядывая фотографии, Олунд слушал небольшую лекцию по истории, которую читал ему по телефону инспектор уголовной полиции отделения “Юг”.
– Укрепления Даларё призваны были защищать Стокгольм от морских нападений с юга, – вещал инспектор. – Утверждают – на мой взгляд, без всяких оснований, – что груда камней на острове Квидингов не что иное, как развалины наблюдательного поста семнадцатого века.
Олунд всмотрелся в фотографию. Груду камней на вершине острова частично загораживала громадная вилла Пера и Камиллы.
– Скорее всего, эти камни – какое-то древнее захоронение, – продолжал инспектор. – Квидинги заплатили муниципалитету за остров, включая древности, тридцать тысяч. По мне, так в голове не укладывается. Но у них здесь влиятельные друзья, так что любые нарушения можно замазать.
Встреча стокгольмских шхер с голливудскими холмами, подумал Олунд, изучая фотографию. Роскошная вилла со стеклянными фасадами купалась в солнечном свете; лестница, высеченная в скале, спускалась к причалу с плавучей сауной. У причала покачивалась моторная лодка, и Олунд ощутил укол зависти: на снимке была лодка конструкции Петтерсона, конец двадцатых – начало тридцатых годов.
– А что еще могут скрывать Квидинги, не знаете?
– Так навскидку не скажешь, – ответил инспектор. – Обычно они стараются не привлекать к себе внимания.
Закончив разговор с инспектором из “Юга”, Олунд продолжил просматривать фотографии, взятые в основном из глянцевых журналов. Большую часть просторного внутреннего дворика занимал бассейн, а живописный вид с Рогхольмена на редут Даларё впечатлял.
Завершала идиллию фотография Пера и Камиллы. Супруги, взявшись за руки, сидели на диванчике перед перголой, увитой диким виноградом. Пер Квидинг был одет с легкой небрежностью: шляпа-панама, белая рубашка, шорты. Камилла сидела в легком летнем платье, темные локоны доходили до пояса. Улыбалась она не так широко, как муж.