Бурбон и ложь
Шрифт:
Я рывком возвращаю ее к себе. Но она не сдается. Она отстраняется, пока я не наклоняю голову ближе к ней, чтобы она могла услышать то, что я собираюсь сказать.
— Замолчи и дай мне закончить. — И хотя это прозвучало грубее, чем я планировал, это останавливает ее попытки вырваться, и ее голубые глаза встречаются с моими.
— Но мне все равно. Лги, если тебе нужно. Если так ты будешь в безопасности, то лги всем. Но не мне, сладкая.
Мне так приятно быть близко к ней, мои губы касаются ее макушки, когда я вдыхаю ее запах.
— Не называй меня сладкой. —
— Почему, моя маленькая лгунья? Это заставляет твою киску сжиматься? — Я тихо и низко рычу ей в ухо.
С дрожащим вздохом подавшись ко мне, она расслабляется.
— Господи, ты сводишь меня с ума, ковбой.
Она смотрит прямо на мои губы, и как только она снова поднимет на меня глаза, я не могу сдержаться. На глазах у всего этого чертова города я собираюсь поцеловать ее. На нас смотрит множество людей, и я бы предпочел, чтобы они не видели, как сильно я хочу эту женщину.
— Я рассказал тебе кое-что, о чем больше никто не знает. Может, ты и не знаешь всего, но… — Она замолкает, когда я обнимаю ее крепче.
— Я знаю, что твое настоящее имя не Лейни Янг. Я знаю, что ты не из Колорадо, и знаю, что ты что-то скрываешь. Точно так же, как я знаю, что ты — все, о чем я могу думать, — говорю я, наклоняясь и касаясь губами ее обнаженного плеча.
Подняв голову, я оглядываю танцпол, прежде чем снова сосредоточиться на ней. В такт музыке я поднимаю ее руку вверх и позволяю ей кружиться.
— Все это видят, — говорю я, когда она возвращается в мои объятия. Я прижимаюсь губами к ее лбу. — Это притяжение, которое я чувствую, когда ты рядом со мной … Мне плевать, кем ты была, Лейни. Единственное, что имеет значение, — это женщина, танцующая со мной прямо сейчас.
Вместо того чтобы сопротивляться моим прикосновениям, она наклоняется ближе и тает в моих объятиях. Ее пальцы скользят по моей шее. Даже это легкое прикосновение заставляет меня чувствовать себя понятым. Услышанным. Увиденным…
Звуки вокруг нас снова становятся четкими, когда она отстраняется, чтобы посмотреть на меня. Я замечаю, что голубые и карие искорки в ее глазах отражают свет желтых лампочек, которые висят над нами. Этот момент с ней поражает меня прямо в грудь. Тепло, которое проникает до кончиков моих пальцев.
— И чего же ты хочешь от женщины, танцующей с тобой?
Вот он, огонь. Я провожу ладонями по ее рукам, и неожиданные нервные импульсы пробегают по моим венам.
— Ты не такая, как я думал. Даже близко нет. — Я качаю головой, пытаясь объяснить. — Смешай это с… — Я останавливаюсь. Я не планировал быть настолько откровенным.
— С чем?
К черту.
— Я хочу тебя так чертовски сильно, что не могу думать ни о чем другом. — Моя рука скользит вверх по ее бедру к талии, слегка сжимая ее. — Я думаю только о тебе. Как ты говоришь, как смотришь на меня. Этот рот. Эти губы. Знаешь, сколько раз я представлял, как они обхватывают мой член? Мне нужно знать, правильное ли прозвище я для тебя выбрал.
Она хмыкает, наклоняя голову ближе к моим губам.
Я не могу сдержать ухмылку,
— Скажи мне, Лейни, ты на вкус как мед или что-то еще более сладкое? В любом случае, я собираюсь насладиться каждой каплей твоего возбуждения.
Я чувствую, как она дрожит, когда из ее рта вырывается сдавленный выдох:
— Грант….
Когда она произносит мое имя таким задыхающимся, умоляющим тоном, все мои ограничители срывает. Я хватаю ее за руку и спешу покинуть танцпол, чтобы не устроить еще одной публичной сцены, кроме той, что я танцевал с новой девушкой в городе. Коп в отставке, по совместительству затворник, и тот самый брат Фокс, который не интересуется никем и ничем. Я не собираюсь притворяться, что прямо сейчас не увожу ее подальше от любопытных глаз, чтобы поцеловать именно так, как мне хочется.
Я держу ее за руку и тяну за собой, пока мы идем по главной аллее парка. Мы пробираемся между столами для пикников и спешим к палаткам для рукоделия, которые закрыты на ночь.
— Тебя еще раз покатать на спине? — говорю я через плечо.
Она смеется:
— В этих сапогах у меня ноги сводит.
Я резко останавливаюсь, заставляя ее врезаться мне в спину. Повернувшись так, чтобы она оказалась практически в моих объятиях, я оглядываюсь на то место, где мы только что были, и решаю, что это достаточно далеко. Никто не смотрит в нашу сторону, поэтому я обнимаю ее за талию и поднимаю вверх, достаточно высоко, чтобы ее ноги оказались над травой. Она тихонько вскрикивает, и примерно через пять шагов мы скрываемся в тени между палатками.
Я опускаю ее всего на несколько дюймов, чтобы носки ее сапог коснулись земли, и убеждаюсь, что она смотрит мне в глаза, прежде чем сказать:
— Больше никакой лжи, детка.
Ее грудь прижимается к моей, и она, задыхаясь, отвечает:
— Начиная с этого момента.
И я открываю ей свою правду, единственную, о которой я могу думать, когда она в моих объятиях и смотрит на меня так, будто я что-то особенное. Я придвигаюсь ближе, прижимаюсь к ее носу, прежде чем впиться в эти пухлые губы. Воздух вырывается из моих легких со вздохом облегчения, и она издает такой же в ответ. Она легко касается моей верхней губы, и я не могу удержаться от того, чтобы не коснуться ее губ зубами. Это медленно и чертовски сексуально, как она зарывается пальцами в мои волосы и издает тихий стон. Как будто мы знаем, чего хочет другой, наши языки ласкают друг друга, исследуя и дразня. Такой поцелуй не забудешь.
Но тут сквозь окутавший нас туман желания прорываются взрывы фейерверков вдалеке. Черт. Это соседний округ, но это значит, что скоро они начнутся и здесь. Я прерываю поцелуй, ненавидя каждый дюйм, созданного между нами пространства.
— Фейерверки начнут запускать примерно через двадцать минут. И Джулеп сойдет с ума, если я не буду рядом.
— Я пойду с тобой, — говорит она, тянется ко мне и целует еще раз, улыбнувшись в довершение всего. Совершенно невозможно не улыбнуться в ответ, радуясь этому украденному моменту с ней.