Буревестник
Шрифт:
Король показал старому бесу свои реестры, я, мол, всё у себя знаю, но вспомнил, что давно не был в столице и поспешил домой. Встретила его королева с младенцем на руках - это родилась недавно принцесса, и уже дюжина соседних королевичей к ней сватается.
– Придётся отказать всем, - сказал новоявленный отец и со слезами рассказал о проклятии водяного.
– Так это не все наши новости, благоверный мой государь, - молвила королева, - У нас тут много что ещё произошло. Вот, например, мука, с прошлого года долежавшая, зачервивела, да в амбаре
Король просветлел лицом, вытер глаза, сделал нужные распоряжения и на утренней заре вышел к последнему пруду. Старик-водяной тут как тут, расчёта ждёт.
– Извольте, ваша сырость, - говорит монарх, - Не знал я, странствуя, что в прошлогодней муке завелись черви.
И слуги сбросили в пруд мешки, от которых сыпалась белая пудра, и вода стала густеть, как суп.
– Не знал я также, что сгорел у меня сарай.
И пожарники сгребают в пруд гору пепла, головешек и обугленные брёвна.
– Не знал я и о крысах, расплодившихся в амбаре.
Тут сторож вытряхает в пруд клетку, где томились крысы.
– Может, это всё?
– спрашивает демон.
– Нет. Не знал я и о смерти любимого скакуна.
А конюхи волокут в пруд полуистлевший труп, багром катят голову, обжитую гадюками.
– Ну, теперь-то всё!?
– спрашивает водяной.
– Нет-нет! Не знал я о шайке головорезов, терроризировавших всю мою страну, пока я путешествовал.
А полиция уж гонит на берег сорок разбойников, сталкивает их в пруд. И вот в воде, серой и густой от муки, плавают лошадиные кости, вьются змеи, цепляются за обгорелые доски и матерятся отморозки, а по их макушкам прыгают крысы.
– Всё, наконец!!?
– кричит старик, готовый рвать на себе бороду - в такую выгребную яму превратился пруд.
– Увы, - отвечает король, - Есть ещё кое-что...
– Нет уж, хватит! Что бы это ни было - оставь себе!
Водяной топнул ногой, и пруд со всем содержимым затянулся почвой, а в прочих водоёмах страны забились чистые родники. Вот такая сказка.
– И какая же тут бораль?
– прошелестел я из-под одеяла.
– Сам сообрази. Вроде ты тут у нас самый умный, - подмигнула выдумщица.
– Слушай,... я, давердое, убру.
– Да брось!
– Лекарства бде
– Бог поможет.
– Де верю...
– Проверь, проведи это самое, опыт.
– Как?
– Дай обет, понимаешь? Не обеД, не застолье с угощением, а обеТ, обещание, клятву, которую исполнишь, ну, хоть через три дня, если поправишься. Риска - никакого. Только, чур, сделать, что задумал. Бог обманщиков не терпит.
Она ещё сказала, что выбрать обет нужно до полуночи, до наступления какого-то святого дня. И задание должно быть трудным, значительным, чтоб Создатель видел, как я стараюсь Его отблагодарить за спасение.
Не буду приводить варианты: среди них было много откровенной дичи, но вот к дести часам, когда Мэриан всё ещё брякала крышками, стучала ножом и скребла ложкой на кухне, я решил, что цельный вторник проведу в картинных галереях Лондона, пересмотрю все эти великие и прекрасные полотна. Ясное дело, что я не Богу угождал, а духу Миранды, её я хотел задобрить; она по-прежнему распоряжалась моей жизнью.
Я торжественно и гнусаво огласил свой обет, после чего отключился.
II
И что вы думаете? Я пошёл на поправку! Уже в субботу температура поднялась только до 37.3. А за окнами было солнечно, капель слышалась и воробьи щебетали в саду.
Миновалось ещё два дня. Еды в доме уже не было никакой, и я решил сделать настоящий запас провизии с долгим сроком хранения, весь понедельник составлял список. Думал также и о проекторе для киноплёнки, вспомнил и о такой штуке, как монтаж, для которого нужен специальный стол и липкая прозрачная лента. Всё это мне скоро пригодится.
Однако первое и главное дело - столичные музеи с картинами и скульптурами. Оделся как можно лучше, побрился, надушился, ботинки начистил и поехал...
Предварительно купил блокнот и ручку, чтоб записывать названия произведений, какие мне понравятся, и что на них нарисовано. Прибыл в Национальную галерею - - - и застрял в ней на весь день. Хорошо, что внизу там есть буфет. И посетителей мало, я вполне свободно себя там чувствовал. Блокнот был весь исписан уже к четвёртому часу по полудни, а я ещё не всё просмотрел. Думаю, что ж, обет я исполняю честно. Хуже было бы галопом пробежать по всем таким вот заведениям, ни на что не глядя.
Стемнело. Я застрял перед "Эдипом и Сфинксом", силясь вспомнить, не говорила ли чего Миранда об том, кто это такие. Тут слышу издалека гулкий медленный стук каблуков; он приближается позади. Оборачиваюсь и не верю глазам: это Кармен, леди в трауре. Остановилась перед тёмной сценой, на которой белого попугая сунули в стеклянную банку и воздух оттуда выкачивают.
Я подошёл и говорю:
– Какая плохая картина! Брезентом бы её завесить!