Буревестник
Шрифт:
– Что замашки у него бандитские, это я давно просёк. Кстати, буква М из крестиков или шпаг - его метка? У меня на двери фургона такая завелась. И что-то мне подсказывает, что он не случайно проявляет ко мне интерес.
– Дин любит вместительные тачки. А его монограмма на твоей машине - гарантия, что её никто не угонит. Не посмеет. ... Вообще он неплохой человек. Даже, пожалуй, очень хороший. Только странный.
Обсуждать дальше проходимца, спёршего мои бриллианты, желания не было. Я затаился в себе, лелея один творческий
Три дня промчались, как три часа, и вот я, одетый в лучший костюм с галстуком, напомаженный и благоуханный, жду Кармен у назначенного места. Она приходит ровно в полдень, подаёт мне руку в тонкой кожаной перчатке и ведёт на экскурсию.
– Творчество прерафаэлитов, - говорит, - может показаться слащавым, жеманным, излишне сентиментальным, иногда ханжеским. Но поверьте, эти художники совершили великий подвиг - они в последний раз попытались изобразить человека в его целостном, гармоничном состоянии. В отличие от большинства интерпретаторов истории культуры они не противопоставляют Античность и Средневековье, а используют наследие обеих эпох как два равноценных апофеоза человечности - телесный и духовный. Вы понимаете?
– В общих чертах.............................................................................................
– Вам нравятся картины?
– Очень! Очень красиво! И печально, особенно... вон та...
В лодке среди камышей сидит измождённая девушка в белом платье, с распущенными золотистыми волосами, а за борта свешиваются яркие, многоцветные вышивки или что-то в этом роде.
– Это леди из Шалотта, героиня старинной легенды, изложенной Альфредом Теннисоном. Она была обречена томиться в башне, ткать гобелены и смотреть на мир даже не через окно, а через волшебное зеркало, показывающего дальние страны.
– Как телевизор?
– Отчасти, да. Но однажды мимо её узилища проехал рыцарь, она не удержалась, взглянула на него и полюбила. В тот же миг зеркало треснуло пополам, и заколдованная леди поняла, что близится её конец. Она выбежала из замка, села в лодку и поплыла в Камелот, где служил рыцарь, но приплыла уже мёртвой. Пойдёмте скорее от этой картины!
– Почему?
– Она похожа... на Миранду.
"Да не особо", - чуть не вырвалось у меня.
В толк не возьму, почему леди из Шалотта под страхом смерти не могла покидать башню и смотреть в окно, которое, как на зло, у неё имелось; кто её заточил и чего ради, но иллюстраций этой нелепой истории прерафаэлиты оставили штук пять, если не больше.
– Наверное, ваша сестра восхищалась подобной живописью?
Я знал, что нет, и что Кармен не хочет об этом говорить, но мне нужна была причина.
–
– Почему?
– Не знаю. Она мне не объясняла.
– Я думаю, потому что вот так рисовать - очень трудно. Взять вот хоть Сезанна. Что у него? Бутылка, ваза с яблоками - и готово дело! Так-то, конечно, легко. ... Правда, можно говорить о СУТИ фруктов и посуды... Но ведь картина не станет лучше от кучи умных слов, которое скажут по её поводу!
Здорово меня разобрало. Сердце так и выскакивало.
– Давайте уйдём, - говорит спутница.
– Нет, я хочу ещё!
Словно речь шла о двадцать первой порции мороженного.
– Вы устали. Мне кажется, вы недавно были больны.
Вот взгляд истинного доктора медицины!
– Если вы советуете как врач... Но мы ведь встретимся снова?
В то же время, на том же месте. Отлично!
Теперь я готов.
Мой проект формировался в несколько стадий:
1. Я увидел Ханни Райдер, подружку Бонда, и возжелал стать кинематографистом.
2. Я заметил, как красива Мэриан, когда одевается.
3. Я влюбился в музыку через "Жуков".
4. Я обалдел от сочетания "Лета" Вивальди и зимы в моём саду на экране.
5. Я насмотрелся признанных великими картин и окончательно понял, что нагота - не есть что-то запретное, во всяком случае, в искусстве.
Изложу свою идею так, как её услышала Мэриан воскресным утром за завтраком:
– Знаешь, я тут подумал,... вот в каждом фильме, что бы ни происходило, обычно играет невидимый оркестр. Даже специальный композитор сочиняет музыку - его в титрах прописывают наряду с режиссёром и оператором. Но ведь можно зайти с другого конца и подгонять не музыку под кадры, а кадры - под уже готовую музыку.
– Это выйдет очень короткое кино, ведь песня звучит минут пять, ну, шесть.
– Пусть! Зато не устанешь сидеть и смотреть, суть не упустишь. Плёнку опять же можно экономить.
– Пожалуй, ты прав. И что дальше?
Я решил сразу сыграть по-крупному.
– Есть один жанр в кабаре - стриптиз называется, когда раздеваются, танцуя. Красиво, грациозно, понимаешь?