Шрифт:
Тест на совместимость
С детства я был послушным, усердным мальчиком, понимающим всё буквально. Помню, как полусонного, спотыкающегося, мама волокла меня по утренним сумеркам мимо сероватых сугробов и твердила: «Смотри под ноги!» Я смотрю. Это очень неудобно: не видно, что там впереди, – и спотыкаюсь ещё чаще.
В детском саду первые дни, когда днём нас укладывали спать, ужасно мучился, подперев кулачками скулы. Ведь воспитательница прямо сказала: «Положите руки под щёчки», – а не «Сложите ладошки и просуньте их между щекой и подушкой». В школе сердился, когда говорили, что сплю на уроке или ловлю мух, хотя на самом деле я просто смотрел в окно или вырезал складничком на парте Наташкино имя.
После
В армию меня не взяли тоже из-за женщины. Вначале она стукнула по моему колену молотком, отчего нога неприятно и некрасиво дёрнулась, а потом поинтересовалась, сколько в стране республик. А когда я спросил, в какой именно стране, как-то странно на меня посмотрела, но уточнила вопрос. Но я всё равно не смог ответить, поскольку сомневался, есть ли у нас ещё республики. Тогда она спросила, знаю ли я каких-нибудь художников. Я ответил, что нет, потому что меня с ними не знакомили, но если ей интересно, то могу познакомить её с маляром Петровым из тридцать второй квартиры. Наверное, предложение врачу пришлось не по вкусу, так как она спросила ни к селу ни к городу, кто такой Наполеон. Это-то я знал и сказал, что, как пишут в журналах, это очень вкусное пирожное или коньяк, а ещё был такой иностранец, который, возможно, его очень любил, я имел в виду пирожное, конечно, потому что коньяк горький. А прославился иностранец тем, что, когда ему стало у нас холодно, он поджёг Москву, чтобы погреться. Врач не сводила с меня глаз, из-за чего я начал нервничать: мало того что держат в неотапливаемом помещении в одних трусах, бьют по ноге, задают глупые вопросы, так ещё и смотрят как на сбежавшего из зоопарка. Окончательно я убедился, что женщина слегка не в себе, когда она понесла полную ахинею, спрашивая, какой сегодня год, месяц, день недели. На что я посоветовал заглянуть в календарь, стоящий у неё на столе. После чего и вылетел из военкомата с белым билетом и постановкой на учёт у психиатра.
Через пару месяцев я устроился на почту в отдел сортировки, потому что мама всегда меня ругала за неаккуратность и била головой о стену, если я клал что-то не туда. Она, пожалуй, была слегка неправа с точки зрения подходов к воспитанию, но с некоторых пор я привык класть всё на свои места, всегда тушить на ночь свет – словом, к аккуратности. На почте мне улыбаются – значит любят. Потому что я никогда не положу письмо не в ту стопку, если, конечно, вообще не забуду его положить.
После смерти родителей бабушка забрала меня к себе, а через пару месяцев после моего тридцатилетия умерла и она. В двухкомнатной квартире сразу стало просторно, пыльно и одиноко, и я пришёл к выводу, что пора обзавестись семьёй. К тому же прочитал в одной газете, что в среднем вступают в брак к тридцати годам, и если бы я в спешном порядке не женился, то здорово бы подпортил статистику тому парню, что это написал. Поэтому я побрился, надел чистую рубашку, повязал галстук, сходил в парикмахерскую и только потом купил газету с брачными объявлениями. А что вы думали, жениться – не марку наклеить.
Выбирать долго не пришлось: я отбрасывал все объявления, где не было адреса, а только телефон, потому что аппарат мне никто не поставил. Очень понравилась девушка на фотографии, но замуж она, наверное, не собиралась, потому что что-то там продавала со склада и оптом, а может, её продавали оптом со склада – я не понял. Поэтому выбрал объявление сразу под рекламой, надеясь, что моя избранница будет походить на эту девушку. Не зря же, в конце концов, напечатали фотографию!
На следующий день, купив букет цветов, я отправился по указанному адресу. Женщина, открывшая дверь, тоже замуж не собиралась: во-первых, у неё был муж, а во-вторых, им пора было отправиться на кладбище, ещё когда любитель пирожного грелся во всполохах столицы. Зато она сказала, что я могу найти избранницу на площади у
Пошёл дождь, и я стал мокрым, когда подходил к памятнику. Цветы со вчерашнего дня немного завяли, но мне всё равно было хорошо, и в голове вертелись стихи человека, изображённого скульптором:
Уж сколько раз твердили миру:Люблю грозу в начале мая.Как мимолётное виденье,Белеет парус одинокий…Она стояла у памятника и по сравнению с ним казалась такой маленькой, в обволакивающем фигуру светло-синем плаще, с ярко-красным зонтом и белыми, как снег, волосами. А ещё меня удивили её глаза – огромные, тёмные, словно созревшие сливы, и грустные, как у человека, потерявшего кошелёк с пенсией по инвалидности.
– Это Вы? – спросила она.
Поскольку рядом больше никого не было, не считая каменного изваяния, пришлось сознаться, что это я, и подарить ей цветы. Она была такой красивой, лучше, чем девушка на фотографии, что я побоялся ей не понравиться. И хотя к встрече готовился, штудируя справочник по этикету, забыл, как себя вести.
– Зайдём в какое-нибудь кафе? – спросила она, что мы и сделали через десять минут, хотя мне не хотелось: так хорошо было мокнуть рядом с красивой женщиной под ярко-красным зонтом.
– Возьмите, пожалуйста, мороженое, салат и немного вина, – как замечательно всё она знает, а то отсутствие официанта справочник не предусмотрел и я уже был готов сорвать со стены и предложить ей для чтения дощечку, где пишут, сколько стоит покушать.
Вначале мы перешли на «ты», потом ели мороженое, пили вино, а я не мог отвести глаз от белизны волос, уложенных в короткую причёску, и рассказывал по её просьбе о себе. Рассказал, что мама и папа пили водку, курили, поэтому и сгорели вместе с квартирой. Что любил бабушку, что пенсии, страховки и зарплаты мне хватает. Что посуду мыть не люблю, поэтому стараюсь не пачкать, а старую просто выбрасываю и покупаю новую. Что терпеть не могу несвежие воротнички, поэтому умею стирать. Что… да мало ли чего можно рассказать о себе! И я даже чуть приврал насчёт своего возраста, чтобы не портить статистику, сказав, что тридцать мне ещё не исполнилось.
А она сказала, что была два раза замужем, но ей не повезло. Первый муж умер от какой-то новой болезни, про которую я никогда не слышал, называется «афган», а второй часто её бил, на что я заметил, что с его стороны это было просто глупо. Она засмеялась, обнажив маленькие ровные зубки.
Всё шло хорошо, пока между зубками не появилась сигарета. Я сказал, что если курить, то можно сгореть, как мои родители. Тогда она, нахмурившись, сказала, что вообще-то я ей нравлюсь, но, чтобы точно быть уверенной, надо провести тест на совместимость. Я что-то читал об этом, поэтому сразу же согласился.
– Я буду быстро называть слова, – объяснила она, – а ты говори противоположные по значению. Готов? Начали?
Я подобрался, привёл мысли в порядок, представил себя вновь в школе, на выпускном экзамене, и приготовился сражаться за право быть избранным. Те экзамены я сдал. И неправда, когда говорят, будто я придурок. Я просто понимаю всё слишком буквально.
– Холодный.
– Горячий.
– Белый.
– Чёрный.
– Стоять.
– Сидеть.
– Тонкий.
– Толстый.
– Хорошо!
– Плохо.
– Закончили!
– Начали.
Она вновь нахмурилась; возможно, я её чем-то расстроил, поэтому стиснул зубы, призывая на помощь всё своё мужество и эрудицию, – я просто должен сдать экзамен! Иначе эти волосы, эти глаза, этот красный зонт, цветы на столе – напрасно…
– Хватит. Кончай комедию ломать!
– Недостаточно. Начинай трагедию делать.
– Слушай, ты специально, да?
– Заткни уши, я нарочно, нет, – меня не поймаешь на запутанных фразах.