Буйный Терек. Книга 2
Шрифт:
Ровно в двенадцать пополудни Небольсин зашел к Чегодаевой.
— Сегодня еду во Владикавказскую крепость. Пробуду в ней около десяти-двенадцати дней. Памятуя нашу дружбу, зашел сообщить вам об этом и пожелать доброго здоровья.
— Спасибо, Небольсин, я признательна вам за это…
Все эти дни, встречаясь с Евдоксией Павловной, Небольсин видел ее спокойной, будто и не было той ночной встречи и странного разговора между ними.
И сейчас она приветливо говорила с ним.
«По-видимому, действительно было «омрачение», — подумал капитан.
— Как говорил вчера генерал, опять начинается война, снова Кази-мулла и мюриды? — ровным, негромким голосом спросила Евдоксия Павловна.
— Да, мира нет, и газават продолжается… — начал было капитан.
— Скажите, Небольсин, — вдруг перебила она, — вы думали что-либо о моем приходе к вам?
— Да… — несколько растерянно ответил он, — конечно.
— И что же?
— Я вам говорил, Евдоксия Павловна, в прошлый раз… — тихо сказал капитан.
— Что вы одиноки, что вам надоело все и что… — возбужденно начала она.
— …и что я думаю и не могу не думать о вас.
— Тем хуже для нас обоих, — со вздохом сказала Чегодаева и отошла к окну. — На днях я уезжаю, Небольсин. Иван Сергеевич, возможно, еще задержится в крепости, а я, — она повернулась к нему, — в Петербург, в Россию.
И, видя, как изменился в лице капитан, быстро спросила:
— Вам это неприятно?
— Я и сам не знал, что так тяжел и болезнен будет для меня ваш отъезд, — очень тихо ответил Небольсин.
Грустная улыбка прошла по ее лицу.
— Спасибо и на том, мой друг. Сейчас я верю всему, что вы говорили мне в тот вечер.
Она протянула ему руку, и капитан благодарно поцеловал ее.
— Мне тяжело будет в Петербурге, — не глядя на него, продолжала Чегодаева.
— Как и мне здесь… — сказал Небольсин. — Лишь Ивану Сергеевичу станет лучше от этого. Я даже не представлял той огромной, безграничной любви, которую он питает к вам.
Чегодаева отдернула ладонь.
— Откуда вы знаете это? Он был у вас?
Небольсин опешил, удивленный страстностью и резкостью тона, которым говорила она.
— Не говорите неправды, Небольсин, не лгите! Вы не способны на это, — продолжала она. — Он был у вас! — решительно, без тени сомнения повторила она. — Он говорил вам это? Он был у вас? — вскидывая голову и глядя в упор на Небольсина, спросила Евдоксия Павловна.
— Да, но это и нетрудно заметить…
— Он был у вас? Говорите!.. Он просил вас о чем-нибудь… — она с трудом, выговаривала слова, — недостойном?..
Небольсин понял, что смутное подозрение охватило ее. Ему стало жаль Чегодаева и в то же время легко от того, что она не знала о дикой просьбе несчастного мужа.
— Был. Но какое он мог сделать мне недостойное предложение?.. — он пожал плечами. — Я не понимаю вас, Евдоксия Павловна.
Она молчала, чуть нахмурив лоб, сосредоточенно думая, и лишь недоверчивая улыбка не сходила с ее губ.
— Благодарю вас, вы преподнесли мне хороший урок, Небольсин. А теперь уезжайте…
— До свидания, Евдоксия Павловна… — начал было Небольсин.
— Нет, прощайте, Александр Николаевич, именно — прощайте. Вряд ли мы когда-нибудь увидимся с вами, — ответила Чегодаева и, кивнув огорченному капитану, вышла из комнаты.
Небольсин, постояв с минуту в растерянности, медленно вышел из дома Чегодаевых.
Владикавказская крепость показалась вдали. Столовая гора, цепь снежных вершин, темно-зеленые леса, покрывавшие пологие скаты набегавших отовсюду гор, и этот милый сердцу Небольсина уголок воскресили в нем рой добрых воспоминаний.
За два года, что он провел в Грозной и на Кизлярской дистанции, ему ни разу не пришлось побывать во Владикавказе, но Небольсин не забывал дорогих его сердцу Огаревых, осетинских друзей Туганова и Абисалова и несколько раз с оказиями посылал им письма.
И вот теперь, когда крепость опять открылась перед ним, в его душе возникли светлые воспоминания о нескольких днях, проведенных в ней.
Издали она, казалось, была такой же, какою он оставил ее два года назад, но, уже въехав за крепостной вал, проезжая базар и огибая слободу, капитан заметил, что тут произошло немало изменений.
По сторонам поднимались новые каменные и деревянные дома. Были разбиты площади, правильно распланированные, густо обсаженные акациями улицы шли к крепостной стене; виднелись переброшенные через Терек узкие, деревянные, с невысокими перилами мостики. Церковь поднималась на бывшем пустыре, а поодаль от нее высились длинные двухэтажные солдатские казармы. Больше людей было на улицах и площадях.
Оказия остановилась на Соборной площади, и, пока шла церемония передачи казенного имущества и почты, посылаемой из Грозной, почти все «вольные» люди, как называли штатских, разбрелись по слободкам, базару и родным домам.
Небольсин направился к знакомому ему дому «для приезжающих господ», где и получил комнату, а еще через полчаса адъютант коменданта, поручик Истомин, приветствовал Небольсина.
— Я к вам, господин капитан, от Николая Гавриловича и его супруги. Отдохните с дороги, — он посмотрел на часы, — а к пяти часам Мария Александровна и Николай Гаврилович просят вас пожаловать к обеду, — и, наклонившись к уху Небольсина, поручик прошептал: — Наш полковник представлен в генералы… Ждем высочайшего приказа со дня на день…