Буйвол
Шрифт:
Тем не менее они тут же заминировали все подступы к проволочным заграждениям. Ночь прошла спокойно. Но на утро следующего дня, когда солдаты марионеточной армии хотели открыть ворота поста, раздался взрыв.
Оказывается, партизаны повесили на воротах поста небольшую мину, и когда враги начали открывать их, произошел взрыв. Несколько человек было тяжело ранено. С этого дня то здесь, то там раздавались взрывы.
Французы не устраивали больших облав, но пытались организовать налеты на защитный забор, на крайнюю деревушку общины. Однако всякий раз они нарывались на мины и уже не решались продолжать операцию.
До Бьен заявлял жителям:
— Ничего они не сделают несколькими гранатами
Узнав, что партизаны вырыли убежища для буйволов, До Бьен злобно пригрозил:
— Роют? От нас ничего не утаят. Найдем. Я хорошо знаю каждое дерево, каждый куст в общине Хонг-Фонг; я найду все убежища для людей, а об убежищах для буйволов и говорить не приходится — они слишком велики, чтобы их можно было хорошо скрыть от моих глаз.
Однажды летом, рано утром, взвод вражеских солдат направился в Хонг-Фонг, собираясь устроить облаву и арестовать кое-кого из жителей. Но едва солдаты ворвались в Четвертую деревушку, как были немедленно выбиты оттуда партизанами, которые преследовали их до самого поста. Было убито и ранено семь вражеских солдат, а один взят в плен. Кроме того, партизаны захватили двенадцать винтовок. Жители деревни, держа ножи в руках, следуя за партизанами, с криками преследовали французов.
Это была первая крупная победа за последние несколько месяцев, поэтому радости не было границ. И одержать победу помогли партизанам полученные накануне сведения, что французы собираются атаковать деревню. Партизаны поэтому смогли заранее подготовиться к сопротивлению вражескому нашествию. Народные мстители действовали очень слаженно, к тому же в деревню пришли отряды местной армии, и это еще больше укрепило общую уверенность в победе. Отряды местной армии действовали так: они разбились на маленькие группы и объединились с партизанами. Каждая группа состояла из двух бойцов и одного партизана. Партизаны и бойцы вместе ели и спали, вместе учились и ходили в караулы. Днем бойцы вместе с партизанами и жителями деревни работали на полях, в полдень учили партизан военному делу. Атмосфера в деревне переменилась, чувствовался всеобщий подъем. Одновременно с этим по всей провинции раздавались победоносные залпы Народной армии. Не успевало еще распространиться известие, что на дороге взорвана вражеская машина, как узнавали, что уничтожен вражеский дзот. Некоторые легковерные люди успокоились и пустили слух, что французы главного поста якобы издали приказ о прекращении облав.
Действительно, французы были поставлены в затруднительное положение; они могли устраивать теперь облавы только при условии взаимодействия всех окружающих постов. Французы не решались больше устраивать местные облавы: погоня за женщинами или курами, свиньями, буйволами могла стоить им жизни.
Хоать часто смеялся:
— Президент Хо Ши Мин запретил французам ходить в нашу деревню. В посту расклеен этот приказ, кто не верит, пусть посмотрит.
Но на самом деле французы всех постов получили приказ усилить боеспособность.
Когда партизаны активизировали наступательные операции, французы решили, что летом Народная армия начнет на них наступление, как было в прошлом году, во время летней и зимне-весенней кампании в районе Тай Нгуен. Разрозненные партизанские действия французы приняли за подготовку к новой наступательной кампании. Они стали гораздо реже устраивать небольшие облавы.
Солдаты — европейцы и африканцы — поговаривали о скором наступлении Народной армии и с ужасом вспоминали кампанию во Вьет-Баке и особенно в провинции Хоа-Бинь. Они болтали, что у вьетминцев есть китайские солдаты, посланные Мао Цзэ-дуном. Солдаты марионеточной армии шептали друг другу, что солдаты Мао Цзэдуна
После летнего боя французы пытались узнать у жителей, возвращавшихся с базара, есть ли в Хонг-Фонге солдаты, которые говорят на незнакомом языке? Старосты тоже болтали о скором начале новой кампании, о солдатах Мао Цзэ-дуна. Они уверяли, что у нас введена новая тактика — тактика «людского моря»: якобы мы будем собирать все войска и нападать на отдельные посты. Конечно, ни один пост не смог бы выдержать такого натиска. А так как До Бьен очень жесток и население ненавидит его, то французский пост в Тхай-Хоке будет разгромлен в первую очередь.
По ночам Хюе, лежа с женой в постели, долго не мог заснуть: тревожные думы одолевали его. Жизнь на территории поста закрыла ему и его семье возможность вернуться в родную деревню. Но если вьетминцы атакуют пост, он и вся его семья погибнут. Тяна тоже беспокоил этот вопрос. Но Хьеу, даже проживая в доме Хюе, умела наладить связь с партизанами. Осведомленная друзьями обо всем, она чувствовала себя спокойно.
Тян часто беседовал с Хьеу и всячески намекал ей о своей любви, но девушка делала вид, что не замечает его чувств и уклонялась от ответа. Однажды она сказала:
— Сейчас не время говорить об этом.
Тян не хотел работать у французов. В посту солдаты ругали офицеров. Французские солдаты презирали всех других европейских солдат. Европейские солдаты третировали африканцев. Те, в свою очередь, свысока относились к солдатам марионеточной армии. Последние унижали и оскорбляли старост и их помощников. Все солдаты целыми днями спорили, играли в карты, вели разгульную жизнь. Офицеры пили водку, но запрещали это делать солдатам; солдаты же находили средства доставать водку, ругались по адресу офицеров, — каждый день солдат наказывали и сажали в карцер.
Французы хотели подкупить семью Тяна, но одновременно и угрожали Хюе. До Бьен хотел, чтобы Хюе стал старостой общины Хонг-Фонг, и в то же время он боялся, что Тян займет его место у французов. Шассэи часто беседовал с Тяном, и молодой человек обращался непосредственно к нему, а не к До Бьену. Тян презирал До Бьена, но из страха, как бы тот не повредил ему, он вынужден был заискивать перед ним. В особенности трудно приходилось ему с тех пор, как он взял в свой дом Хьеу. Зная, что она была связана с Тиком и Чо, Тян боялся, как бы До Бьен не узнал, не догадался об этом. Жизнь у французов становилась для него невыносимой. Еще совсем недавно Тян мечтал поехать учиться во Францию, но в связи со значительно ухудшившимся материальным положением семьи он больше не мог думать о поездке и согласился бы учиться даже в Хюе, Ханое или Сайгоне. А сейчас, когда рядом с ним была Хьеу, он совсем перестал думать об учебе. Тян сказал девушке, что добьется для себя и Хьеу разрешения жить в городе и найдет там работу. Молодая партизанка ничего не ответила на его решение, и Тян продолжал:
— Правда, в городе трудно жить. Французы преследуют местное население, насильственно вербуют молодежь в армию, служащие и учащиеся вынуждены поступать на работу в полицию, чтобы избежать арестов и армии.
Тян временами и сам не знал, что ему делать. И чем больше мучили его сомнения, тем чаще хотелось ему поделиться своими мыслями с Хьеу. Она посоветовала Тяну вернуться в деревню. Тян тоже не раз думал об этом, но опасался, что вряд ли всей его семье удастся благополучно вернуться в Фонг-Хонг. Если же он вернется туда один, то французы расправятся с остальными членами семьи. Хьеу постоянно искала выхода: как заставить Тяна вернуться? Тян часто предлагал ей выйти за него замуж. Хьеу отделывалась смехом и шутками, а однажды сказала полушутливо, полусерьезно: