Быть Корелли
Шрифт:
— Мисс предупреждена.
Алеку даже нравилось, что Селеста не знает её имени — эта загадочность придавала их с Изабеллой и без того бурным, острым отношениям особой пикантности.
— Ты забрала мой смокинг из чистки?
— Да, конечно, сэр.
Селеста, предупредительно стукнув в дверь, внесла чехол в кабинет. К нему прилагались две свежих, отглаженных сорочки.
— Сегодня меня уже не будет. Ты свободна.
— Хорошего вечера, мистер Корелли.
Не дожидаясь ответа, секретарша вышла из кабинета. Краем глаза Алек заметил, что она улыбается. Исполнительность и профессионализм новой сотрудницы грели душу — у него с ней образовался неплохой тандем, исключительно рабочий, без лишних намёков и полутонов. Максимум из личного, что могла позволить себе Селеста — осторожная забота. Лишний раз предложить кофе, напомнить об обеде, обеспечить всем необходимым Изабеллу, ненавязчиво, тонко, почти не беспокоя его лишними вопросами и уточнениями — она умела тонко, ненавязчиво, почти по-матерински опекать, несмотря на то что старше была всего на шесть лет. Алек был доволен выбором сотрудницы. Он любил, когда всё шло хорошо.
Глава 23. На виду
Природа наградила Алессандро Корелли высоким ростом и длинными ногами — личный портной семьи всегда подгонял ему костюмы по фигуре. Глубоко-чёрный смокинг с атласными лацканами пиджака сидел на нем идеально. Алек был поджар и хорош собой. Он смотрел на себя в зеркало будто бы глазами Изабеллы, вспоминал её восхищение, почти по-детски искреннее. Вспоминал, как она окрыляла его — прикосновениями, словами. Подумал что, может быть действительно этого достоин. Для Изабеллы Бланко он не был разочарованием, как бывал порой для отца и всегда для жены, он был для неё идеалом.
На волне радостного ожидания встречи и новых, неизменно приятных впечатлений, Алек зарулил в ювелирный магазин. В этом бутике он покупал украшения для Габриэле, но никогда лично, это делала для него секретарша, но, тем не менее, его узнали.
— Мистер Корелли.
Высокая брюнетка в белых перчатках пробежала к нему, опережая своих менее проворных коллег, стоило ему перешагнуть порог.
— Чем могу помочь? Что посоветовать? — улыбаясь и глядя ему в глаза заворковала она.
— Бриллианты для хрупкой и нежной молодой девушки, — бросил Алек, усаживаясь на просторный кожаный диван.
Консультантке удалось попасть в его представления уже через пять минут — изящное колье и серьги-капли на длинной подвеске идеально подошли к образу Изабеллы в его памяти. Тёмно-бордовые футляры с украшениями и чёрная коробка с «Амуаж Мемуар» идеально сочетались с цветом салона его «Линкольна». Всё было одно к одному и всё было прекрасно.
Алек ни разу не подумал о том, что дарит ей слишком много за раз, напротив, он хотел давать ей больше и больше. Странное чувство — Алессандро вёл счёт подаркам для своей жены, она имела дурную привычку в приступе шопоголизма скупать всё, что видит, присылая ему счёт за счётом, но с Изабеллой всё было иначе. Наверное, потому что она почти ничего не просила, несмотря на то, что Алек дал ей полный карт-бланш на пользование своей кредиткой.
Он дожидался в фойе, когда Изабелла вышла из лифта. Её блистательный образ отразился во всех зеркалах: красная помада, густые, чёрные ресницы, волосы, забранные в простую высокую причёску, платье — чёрное, бархатное, с глубоким изгибом выреза, обрамляющего красиво приподнятую грудь. У него перехватило дух. Изабелла Бланко выглядела торжественно и в то же время невероятно соблазнительно, она потрясающе гармонировала с ним. Алеку безумно хотелось вывести её в общество. Хотелось, чтобы ею любовались и завидовали ему, как бы мелочно и по-ребячьи это не звучало.
— Привет, — прошелестела она тихим, чуть сорванным голосом и опустила глаза. Яблочки её щёк покраснели. Алек подошёл к ней, взял за руку, поцеловал её холодные пальцы.
— Кое-чего не хватает.
Алек подвёл её к одному из зеркал, по очереди раскрыл футляры с драгоценностями.
— Алек… — выдохнула Изабелла. Так, словно никогда ничего подобного не носила. — У тебя такой тонкий вкус.
Тогда, на мэрском балу Изабелла блистала, словно рождественская ель. Тогда жирная свинья Осборн сделал всё, чтобы с неё не сводили глаз. И Алек попался. Но Алек считал, что Изабелла Бланко достойна куда более изящного обрамления. Он наблюдал как она вставляет серьги в крохотные отверстия в мочках ушей, как дотрагивается до колье, усыпанное сотнями мелких и крупных камней, не решаясь взять его в руки. Алек помог ей — небрежным движением, будто это ничего не стоящая безделушка, а не ювелирное произведение искусства за двадцать пять тысяч, вынул его из футляры, набросил ей на грудь, застегнул карабин позади на шее, там, где бледная полоска телесного цвета пластыря контрастировала с её оливковой кожей. Не удержавшись, он приобнял её за талию и поцеловал её в шею, в манящую ямку на линии роста волос.
— Последний штрих, — он кивнул на черную коробку.
Мимо проскользнул кто-то из жильцов, где-то у входа маячили охрана и портье, но Алеку было всё равно. Он снова был поглощён ей. Даже вне постели она занимала всё его внимание. Даже вне постели его сердце грохотало, словно на скачках. Он не помнил, чтобы чувствовал нечто подобное с бывшей женой или с кем-то другим — всё, что было до Изабеллы, словно накрылось белой простынёй, остались только очертания. И всё это случилось так быстро… Изабелла Бланко угодила в этот эмоциональный кавардак, случившийся с ним после известия об изменах Габриэле, и Алек не знал, настоящее ли то, что происходит между ними или он просто спасается в ней. Алек не знал, но предпочитал отдаться на волю чувств.
— Мне неловко… Я этого не заслужила.
Изабелла замотала головой, огорчилась, взгляд её подёрнулся мутью, словно она провалилась вдруг в воспоминания, не самые радужные. Наверняка Хамфри Осборн одаривал её также, не забывая напоминать ей, что это всё только по его милости, и она должна быть благодарна, и ноги ему должна целовать…
Алек тряхнул головой, отгоняя вспыхнувшую вдруг злобу.
— Сделай это для меня.
Изабелла распаковала флакон. Выставив перед собой руку, она надавила на распылитель и вошла в ароматное облако. Тонкая нотка цитруса и кардамона, дымный шлейф, кожа и мускус — Алек прикрыл глаза, наслаждаясь тем, как аромат звучит на ней. Драматично, богемно и как-то по-осеннему дождливо. Горячая итальянка, заточённая в мрачном, жадном, суетливом Чикаго — этот запах словно отражал всю суть Изабеллы Бланко, был ею. Он шёл ей неимоверно. Ей шло быть такой — дорого одетой, недоступной для других, искренне, до смущения влюблённой. Изабелла Бланко не стоила шести миллионов — прокурор страшно просчитался. Она стоила гораздо, гораздо дороже.
Ресторан «Империал» находился в пригороде Чикаго недалеко от ипподрома «Арлингтон-парк» и располагался на одной из старинных вилл, являющейся неполной реконструкцией древнего ирландского замка. Сюда было сложно попасть — в «Империал» не пускали людей с «улицы», но и для «своих» очередь была порой на недели вперёд. Ресторан нежно опекал Ричи Понтедра — глава одной из четырёх самых влиятельных мафиозных семей Чикаго, поэтому представителям дружественных семей столики предоставлялись вне очереди. Корелли были дружны со всеми, кроме — с недавних пор — Фальконе. Они поднимались по широкой каменной лестнице, украшенной живыми цветами, и Изабелла доверчиво и пылко прижималась к его плечу. Каждый раз, когда Алессандро пытался заглянуть ей в глаза, она скромно отводила их и краснела. Алек никак не мог понять, нравится ей здесь или она снова делала то, что хотели от неё другие — в данном случае, он.
Метрдотель — высокий, поджарый мужчина с сединой в тщательно уложенных волосах — встретил их проводил через весь зал к подвальной лестнице, ведущей в винный погреб. Изабелла явно никогда не была здесь — она с изумлением рассматривала тысячи кристальных люстр-подвесок, обрамлявший высокий, в четыре человеческих роста, потолок. Чёрный глянцевый пол казался скользким, как лёд, но, на самом деле, был абсолютно безопасен даже для дам на огромных шпильках — осторожно ступив на него и пройдя несколько шагов, Изабелла убедилась в этом и пошла смелее. Дойдя до середины зала, она вдруг резко обернулась и сникла.