Царь грозной Руси

Шамбаров Валерий Евгеньевич

В сентябре того же года царь наложил опалу на Михаила и Александра Воротынских «за их изменные дела». В чем именно состояли «изменные дела», мы опять не знаем, документы до нас не дошли. Наказанием была ссылка, Михаила на Белоозеро, Александра в Галич. Но уже вскоре большая группа бояр выступила поручителями за Александра Воротынского. Царь увеличил залог по сравнению с Бельским — назначил 15 тыс. руб. Нет, взаимовыручка знати легко преодолела и этот «барьер». Опять присоедилилось больше ста человек, и сумма получилась посильной…

А в октябре 1562 г. арестовали Курлятевых. И вот их дело было совершенно необычным. В

принципе, Дмитрий Курлятев, один из лидеров «избранной рады», многократно заслужил суровый приговор — за участие в махинациях временщиков, неисполнение военных приказов, неоказание помощи гарнизонам Рингена и Тарваста, но все сходило ему с рук. Теперь же без видимых причин кара обрушилась как на него, так и на его семью. За что?.. Разумеется, причина была. Но не в настоящем, а в прошлом. Если суд над убийцами Анастасии завершился всего лишь казнью рядовых исполнителей, то это не значило, что дело было «закрыто» и забыто. Со временем всплывали новые факты, обстоятельства, что-то становилось известно при расследовании других измен. И вскрывались злодеяния, которые раньше удалось спрятать.

Ответ на вопрос, в чем состояла вина Курлятева, Иван Васильевич дал через много лет в послании Курбскому: «А Курлятев был почему меня лучше? Его дочерям всякое узорочье покупай, а моим дочерям проклято да за упокой?» Это не прямое указание, а намек — но намек, вполне понятный Курбскому. Он может быть понятен и нам, если вспомнить: дочери царя были отравлены во младенчестве (а Сильвестр использовал это как доказательства «проклятия», тяготеющего над родом государя за «грехи» предков и его самого). Преступление Курлятева было страшным. Причастность к убийствам детей. А если учесть, что мамками и няньками царских отпрысков служили родовитые аристократки, самая вероятная версия — что царевен опекала и приложила руку к их смерти жена Курлятева. Именно поэтому, в отличие от прочих опальных, боярина привлекли к ответственности вместе с семьей.

Уж такую вину царь никак не хотел оставлять безнаказанной. Но… он нашел единственный способ покарать преступников, чтобы снова не помешал боярский саботаж! Уже заранее понимал, что Боярская Дума судить откажется или оправдает, соберется целая когорта поручителей. Поэтому Курлятева с женой, сыном и двумя дочерьми постригли в монахи и разослали по монастырям. Они вину за собой знали — протестовать не осмелились. А из монашества на поруки не освободишь. Впрочем, даже пострижение не для всех оказывалось бесповоротным. Стрелецкий голова Пухов-Тетерин, уличенный в предательстве и отправленный в Антониево-Сийский монастырь, сумел удрал в Литву, да еще и писал оттуда издевательские письма верному слуге царя Михаилу Морозову.

Сталкиваясь с изменами, Иван Васильевич искал надежных и преданных людей, менял государственное руководство. После женитьбы на Марии Темрюковне он составил новое завещание. Наследником престола остался царевич Иван, но Владимира Старицкого царь уже не назначил вторым по очереди наследником. Его, Бельского и других вельмож, проявлявших оппозиционные настроения, государь исключил и из списка потенциальных опекунов наследника. А в круг доверенных лиц царя вошли Иван Мстиславский, Захарьины-Юрьевы, их родственники, молодые князья Телятевский (участник следствия над Адашевым и Сильвестром), Горенский, талантливые военные вроде Басманова, прежде остававшегося в тени.

Главная сила боярских кланов, их «независимость», опиралась на обширные вотчины. Они являлись источником богатства аристократии. Вотчинник был полноправным «государем» в своих владениях. И хотя у него было отнято право казнить подданных, но строптивый холоп запросто мог сгинуть в боярском подвале, и поди докажи, куда исчез. Крестьяне, слуги, холопы из поколения в поколение работали на одну семью, привыкли считать боярина персональным властителем. Воины его дружины тоже были «потомственными», их предки служили предкам хозяина, сама служба подразумевалась — лично ему, а уж государству — как придется.

Иван Васильевич осознал это, и чтобы ослабить оппозиционную касту, начал предпринимать шаги по ограничению вотчинного землевладелия. Но, как нынче говорят, «в рамках существующего законодательства», сделать сумел очень мало. Указом от 15 января 1562 г. он запретил ярославским, суздальским, ростовским и другим «княжатам» продавать, менять, отдавать в приданое «вотчины их старинные». А выморочные и разорившиеся, залезшие в долги вотчины, велено было отписывать на государя. Царь старался хотя бы добиться, чтобы самые могущественные из бояр не увеличивали своих владений за счет других. Но какие-то более радикальные меры в этом направлении не имели ни малейших шансов пройти через Думу.

И даже на войне, чтобы добиться перелома в ходе боевых действий и заставить воевод служить как положено, у Ивана Васильевича нашелся только один эффективный способ. Такой же, как под Казанью — самому возглавить армию. Осенью 1562 г. он начал готовить поход на Полоцк. Цель наступления была выбрана весьма грамотно. Полоцк в то время являлся самым крупным городом в Белоруссии, ключевым пунктом всей системы литовской обороны. Он прикрывал дороги на Минск, Вильно, контролировал путь по Двине на Ригу. Правда, и укреплен он был очень сильно. Но именно поэтому литовцы не ожидали, что русские будут атаковать его. Займутся осадами других крепостей и увязнут — а крепостей на границе было много.

Царь рассудил иначе: сокрушить противника одним могучим ударом. Войско собиралось огромное. В литературе упоминается о 280 тыс. ратников, 89 тыс. обозных. Без сомнения, эти данные сильно преувеличены. Русские могли называть подобные цифры, запугивая врагов, а литовцы — оправдывая свое поражение, но на самом деле такое количество людей и лошадей трудно было бы пропитать в зимних условиях. Все вооруженные силы России насчитывали около 300 тыс. человек, а часть их требовалось оставить в Ливонии, на юге, в Поволжье. Известно, что в походе участвовали 30 тыс. детей боярских, 6 тыс. казаков, стрельцы, артиллерия, отряды служилых татар, и общую численность армии можно оценить в 120–150 тыс. Иван Васильевич сконцентрировал массу войск на одном узком участке и обеспечил здесь подавляющее превосходство над неприятелем.

Как раз к этому времени его дипломатические игры дали свои плоды. Шведский король, обрадовавшись нейтралитету русских, принялся жадно удовлетворять собственные аппетиты в Ливонии. Его войска захватили у датчан Габзаль, а у литовцев Пернов. И три державы сцепились в драке между собой. Причем датчане заключили с литовцами союз против шведов, но обманывали Сигизмунда, тайно сносились с Москвой и подтверждали договоренности, которых они достигли с царем. Словом, ситуация сложилась — лучше не придумаешь.