Царевна-Лягушка

Белов Руслан Альбертович

– Привет, - сказал я, поняв, что она из той же оперы, что и Серый Волк.
– Говорить-то умеешь или только шипишь да трещишь? Подь сюда.

Змея послушалась меня. Он приблизилась к моей руке не ползком, но молнией. И вцепилась в нее всеми своими зубами. Ну, я и умер, заснул навеки. Не в конвульсиях, правда, а как от бутылки белой натощак и без всякой закуски.

6.

Очнулся в камере. Она была точно такой же, как та, в которую поместил меня Гавриил Григорьевич, но я был уверен, что нынешняя находится на небесах. И потому вот-вот

явится некто, наделенный сверхъестественной силой, и станет строго спрашивать меня о пути моем земном, о грехах прелюбодеяния и прочих действиях, которые я совершал на земле, не будучи вполне уверенным в факте загробного существовании. Моя уверенность, в том, что я нахожусь на том свете, укрепилась, когда под нарами моими затрещала змеиная трещотка. Не прочло и минуты, как Змей уже располагался на стуле Гавриила Григорьевича и смотрел на меня немигающим змеиным взглядом. Он выглядел ненормально большим, но я отнес это зрительное впечатление на счет неординарных оптических свойств потусторонней атмосферы, и, успокоившись, принял позу "лотос" и уставился в холодные змеиные очи.

– Где Ядвыга?!
– спросила меня змея совершенно телепатически, и я понял, что нахожусь вовсе не на небе, в ткани второго действия спектакля, поставленного Гавриилом Григорьевичем на мою голову.

Но я ошибся.

– Ты мена не бойса, Вана, - я Выкына подружка, - сказала змея, теплея глазами.

– А что тогда кусалась?

– Дык я такаа...

– Какая такая?

– Ну, секретно-военнаа, для боевых действый в тылу протывныка ызобретеннаа.

– Не понял?

– Ех! Теба на месац в одну из нашых лабораторый, все сразу бы понал.

– Не тяни, рассказывай, да имей в виду - отупел я от череды последних событий и злостного их характера.

– А что рассказыват? Боеваа моа задача такаа: проныкаеш в тыл соперныка выбыраеш жертву с лампасамы ылы чтобы знаков отлычыя поболше, и цап его за лодыжку...

– И он все рассказывает?

– Да...
– удрученно вздохнула гремучая змея.
– Ы про маму, ы про папу, ы про беленкые трусышкы в голубой горошек. А военнуу тайну всегда в последнуу очеред, как вещ второстепеннуу.

– Но меня что-то не тянет рассказать тебе о беленьких штанишках в голубой горошек.

– Да я дефектывная получылас. Ген не туда вставылы, другой не там вынулы... Вот и говору, выдыш как... А по-англыйскы еще хуже - все ржут от удовольствия...

Скорбно помолчав, бедная змеюка повторила вопрос. Я рассказал все, что знал о Вике.

– Надо теба отсюда выводыт, - покивала гадина.
– А не то Гаврыыл Грыгоревыч точно из теба земноводного Фантомаса сделает.

– Земноводного Фантомаса?! Из меня!?
– ужаснулся я.

– Да, из теба. Неделу назад руководство дало добро на возобновленые ысследованый по этой теме...

– Давай тогда срочно выбираться... Хотя разве можно отсюда выбраться? четыре периметра, он говорил...

– Выберемса. Мы уже все продумалы. Только ты не пугайса, еслы что-ныбуд необычное увыдыш...

– Да меня после серого волка и зеленой супруги уже ничем не удивишь.

– В этом ты ошыбаешса.

Змеюка минуту заискивающе смотрела мне в глаза. Я обрадовался, поняв, что она хочет меня о чем-то попросить. Если она рассчитывает на мою помощь в будущем, значит, не сомневается, что таковое у меня будет.

– Ты хочешь мне что-то сказать?

– Да...

– Ну, говори, мы ведь принцы, мы слово держим.

– Ну в общем, еслы у нас все выгорыт, возьмеш мена, Вана

с собой? А то мена, похоже, спысываут на довольство Орлу Кешке, он сейчас у консылыума в болшой фаворе, ы одных змей потому на обед требует.

– Нет вопросов. Если все выгорит, будешь в моем дворце жить...

– Ты не понал, Вана. Ылы я чего не договорыла...

– Чего недоговорила?

– Ну, я дефектывнаа, потому что в мена еще ген королевской кобры вставылы, а она пать с половыной метров...

– Ну, пять с половиной метров это немного.

– Но генетык Ылья говорыт, так как я метыс, то должен крупнее получытса.

– А насчет крыльев он тебе ничего не говорил?

– Нет, хота я знау, чесалыс у него рукы, вставить в мой ДНК еще и ген летучей мышы, но Ученый совет не утвердыл.

– Понимаю. Ученый совет сначала рекомендовал вставить в твой ДНК ген огнемета...

– Не врема шутыт, Вана, сейчас Гаврыыл Грыгоревич прыдет с санытарами аналызы у теба брат. Так не бросыш меня на корм Орлу Кешке?

– Нет. Мы с Викой тебя к себе возьмем и будем любить за службу, как родного.

– Ну тогда стучы в двер, зовы Гаврылу, а мы все устроым...

7.

Ну, я и позвал Гаврилу, после того как "секретно-военнаа, для боевых действый в тылу протывныка ызобретеннаа" змеюка под кровать уползла. Минут пятнадцать кулаками по двери колотил и горло драл совсем по-киношному. Когда генерал явился с охранником, оба злые, с дубинками раздосадованными в руках, змеюка их укусила, молнией ударив из своего укрытия. Сначала Гаврылу в лодыжку хватко цапнула, потом охранника в испуганно поднятую руку. Они и не сопротивлялись, понятно, знали, что против лома ползучего нет приема. Когда яд подействовал, улеглись рядышком на полу, и стали друг дружке рассказывать, что папеньки их с маменьками в темноте кромешной делали, сказку деткам своим на ночь рассказав, а также с соседками, когда маменьки по галантерейным магазинам с полными сумками бегали. Ну и про девчачьи трусишки в горошек, и про детский грех в зрелом возрасте.

Послушали мы их, послушали, да и в коридор друг за дружкой двинулись. А там, в конце самом - охранник лежит, рядом со своим дежурным столом и красным телефоном. Весь в крови, потому как по его голове петух Кока клювом кривым кокал, петух с мозгами, обработанными мозговыми стволовыми клеточками Бельмесова Константина Макаровича, институтского сантехника, а также талантливого и самобытного матершинника.

В том, что последний был талантливым и самобытным матершинником, я убедился, послушав с открытым ртом перемежаемые ударами сочные высказывания Коки, не буду уж их тут приводить, если интересно, посмотрите в Интернете на сайте "Cock Koka"s perls" (Перлы петуха Коки). Пока я петуха слушал, головой изумленно качая, змея военная к бедняге-охраннику подползла неторопливо и ключи из кармана его вытащила каким-то очень уж ловким мошенническим движением.

Я их взял, дверь наружу открыл и на жалостный скулеж пошел, раздававшийся за углом открывшегося моим глазам коридора. В его конце тоже стол стоял с красным телефоном, и под ним тоже лежал горилльей комплекции охранник с выпученными глазами, красными от глубоко переживаемого телесного горя.

Его положение было много хуже первого, ибо в оборот служивого брали две среднего размера анаконды - от головы до хвоста метров по пять, ну, может меньше, а что с того? Одна сосредоточенно заглатывала левую ногу жертвы, другая - правую. Я замер от неожиданного потрясения, в голове мысль туда-сюда занервничала: