Царевна
Шрифт:
– Не бывало такого! – шептались меж собой бояре.
– Что удумали Милославские?
Князь Василий Голицын ликовал:
– Нарышкиным конец. Вернут имения и вотчины, отнятые прежним царем Федором Алексеевичем. Но патриарх Иоаким еще в силе, и не отдаст Нарышкиных, за спасибо живешь. Патриарха нужно переизбрать. Кандидаты-то есть? У входа в думские палаты послышался шум.
Из дверей появился бирюч и зычным голосом прокричал:
– Царевна Софья Алексеевна Романова, соправительница Государей Московских.
Софья прошла в думу и присела на табурет, что стоял вместо трона. Расправив полы платья, она посмотрела на собравшихся в Думе бояр. Царевна догадалась, о чем шепчутся эти дородные, обрюзгшие от изобилия придворных яств, тучные детины с посохами в руках и высокими меховыми шапками.
– Здраве будьте, князья-бояре! – спокойно произнесла царевна.
Бояре встали и поклонились:
– И ты будь здрава, матушка царевна.
– Знаю причину кручины вашей, – продолжила она и указала на сдвоенный трон Государей, одиноко стоящий в стороне.
– Отныне править буду сама! – твердо произнесла она. А что трона нет бояре, так государство наше вроде, как в войне, в неустройстве своем. А коли так, то где ж вы видели, князья-бояре, что бы царь с собой на войну трон брал. На табурете сидит, по-походному.
– А будет устройство в державе нашей и трон будет.
– Верно, Федор Леонтич? – царевна пристально посмотрела на Шакловитого.
– Все верно матушка, – закивал думский дьяк.
– Принцесса Софья весьма остроумна, – подметил иноземный посол шепотом. Ловко она поставила на место этих зазнавшихся снобов бояр.
– Но ведь царевичи еще на троне, – оборвал его посланник английского короля.
– Сейчас узнаем, милорд, – усмехнулся немецкий посол. Во всяком случае, наши задачи в Московии не меняются, кто бы из особ сей трон не занял.
Однако. Однако будет весьма прелюбопытно. Софья вновь взяла слово:
– Хочу объявить вам волю свою!
Бояре насторожились, вокруг воцарилась тишина. Все с нетерпением ожидали решение Софьи.
– Федор Леонтич, неси указ!
Царевна протянула руку. Думный дьяк Шакловитый, шаркая по ковру каблуками сафьяновых сапог, устремился к царевне со свитком в руках.
– Сама зачту, – пояснила царевна. Шакловитый спрятался за ее фигуру.
– С соизволения Господа нашего, беру в руки свои управление державой нашей единачально. Регентом и помощником в сем деле будет назначен наш первый человек, князь Василий Василич Голицын. Дума охнула. Бояре нервно заерзали на скамье. У многих из них были с Голицыным споры и тяжбы.
– В продолжении…! – царевна обвела думу тяжелым взглядом. Хотя по ее голосу было видно, что ей и самой сейчас стало тяжело.
– В продолжении, царевич Петр Алексеевич с матерью своей бывшей царицей Натальей Нарышкиной удаляется со двора в село Преображенское, для их же здравия и безопасности. Софья свернула свиток.
Патриарх Иоаким в углу заскрипел зубами. Но стрельцы были грозной силой. Игнорировать их требования, значит обречь себя на постриг и ссылку в дальнюю обитель. Патриарх лишь проскрипел зубами и промолчал.
– Федор Леонтич, – произнесла царевна, – выйди на крыльцо, скажи стрелецким полкам, что воля их исполнена. Шакловитый засеменил к выходу. Во дворе у думской палаты, собралось более двух тысяч царских стрельцов. Шакловитый поморщился. Он еще помнил, какой грозной силой могут быть эти воины в красных кафтанах с пищалями наперевес.
– Стрельцы! – громко закричал Шакловитый. В честь своего воцарения Царевна Софья Алексеевна жалует каждому из вас: по десяти рублев денег. Жалует вас званием придворной стражи. Ну и харчи, соответственно.
Стрельцы одобрительно гудели. Из их строя вырвался низкорослый толстяк и заорал:
– Слава царевне! Слава!
Стрельцы вздернули руки с оружием вверх:
– Слава царевне Софье!
Бояре в Думе испуганно съежились. Царевна пришла к власти на стрелецких штыках. Что она еще может удумать. Софья улыбнулась. Этот крик был ей милее всего сердцу.
А с опальным царевичем Петром и Нарышкиными будет время решить. Сейчас главное упрочить свое регентство над государством. Слабоумный братец Иван Алексеевич преградой не будет, но все же, он Милославский. А раз так, то и опираться она может на всех Милославских. Ну и что, что баба, зато своя. А Нарышкиным быстро бороды повыдергивают. Царевна вышла из думы, оставив бояр наедине со своими мыслями и страхами. Сейчас все складывалось, как нельзя лучше. Думный боярин Артамон Матвеев и князь Михаил Долгорукий были мертвы. Нарышкины уже скорее мертвы, чем живы. Царевич Петр уедет в село Преображенское. Теперь ничего не мешает устроить личную жизнь. Царевна вспомнила, как еще в девичестве при царствовании своего брата Фёдора Алексеевича, они с сестрами тайком бегали смотреть театральные представления. Как это было загадочно и в то же время волшебно. И только маленькое оконце в стене отделяло ее от этих сильных и красивых шутов, балагуров и актеров. Этих античных героев, что спасали красивых женщин от лап чудовищ. Эта жуткая медуза Горгона и Одиссей. Геракл, сын Зевса и простой смертной женщины. Это пугало и очаровывало одновременно. Но теперь все в прошлом. Она царица этой огромной державы, а детские страхи остались позади. Ей больше не нужно ходить в одиночестве под каменными сводами Коломенского дворца, выглядывать в окна и с замиранием сердца рассуждать, что где-то там есть другая жизнь.
Другая, совершенно не похожая на жизнь ее сестриц, запертых в полутемных комнатах дворца, где единственными подружками были служанки. Она еще молода и красива, она найдет свое место в истории. Софья улыбнулась сама себе в зеркальце и спокойно положила его на столик.
– Царевна, – раздался тихий голос из приоткрытой двери. Она узнала его. Милый сердцу друг. Теперь она может не опасаться перетолков посадской толпы. Князь Василий Василич достойный претендент на руку и сердце русской царевны. Не государь, но разве кто из латинских государей достоин ее руки. Нищие, презренные и малоземельные холопы. Ее держава могла вместить десятки таких государств.
– Проходи князь, – тихо произнесла она. Голицын вошел в покои царевны и, склонившись у ног величественной Софьи, робко поцеловал ее руку.
– Исполнены ли мои указы, князь? – спросила она.
– Ваше Величество! – с восторгом произнес Голицын. Все выполнено. Царевич Петр и его мать Мария Нарышкина в Преображенском. Я оставил несколько своих людей с наблюдением.
Софья кивнула.
– Устал ли ты, Василь Василич? – нежно с придыханием спросила она.
– Разве можно устать на службе у ее величества, – отозвался Голицын, с нежностью и нескрываемой страстью, расцеловывая руки Софьи.