Центр роста
Шрифт:
– Да что вы себе позволяете! Вы, который с головы до ног увешан оружием! Не забывайте, что это был ваш нож! А уж ваши метательные способности - в них не приходится сомневаться!
Эту обвинительную речь прервали близнецы.
– Господа, давайте спать и вообще жить вместе, - жалобно попросил Цалокупин.
– Нам страшно. Мы чувствуем, что сегодня ночью он доберется до нас…
– Тихо!
– Мамми сунула вязанье в сумку и встала.
– Стыдитесь! Убили человека…
В ответ на это Цалокупин, испуганно оглянувшись на брата, прикрыл рот дрожащей ладошкой. Ахилл угрюмо запахнулся в кафтан и развалился, показывая, что его участие в расследовании, едва начавшись,
– Мужчины ничтожны, - презрительно сообщила Мамми, раздувая ноздри.
– Суета, пререкания и беспримерная трусость. Здесь говорили о героях и специальных агентах - где они? Я не вижу ни одного. Не говоря уже о том, что убийца настолько мелок и черен душой, что не может собраться с силами, подойти и тихо шепнуть на ухо: «Да, Мамми, это сделал я, прости меня, дорогая». Позор… господа!…
Последнее слово далось ей с трудом.
– Любезная Мамми, - уважительно заговорил Ядрошников.
– Если речь идет о безумце, который собирается истребить всех участников семинара, то в его поступках нет мотива. Маньяк никогда не признается…
– Как раз маньяк-то и признается!
– отрезала Мамми и одернула жакет. Она подошла к директору и встала рядом, намекая на равенство статуса и полномочий.
– Еще вчера вы пели нам другое, господин директор. Ну бог вам судья. Маньяки помешаны на матерях. Я скажу больше - их злодейства совершаются во имя матерей, назло матерям, при содействии и молчаливом попустительстве матерей! Возвращаясь с очередного кровавого дела, они перво-наперво крадутся в мамины спальни и шепчут, шепчут без умолку, признаваясь в преступлениях. И мамы прощают… Но здесь - здесь все иначе. Кто вам сказал, господин директор, что наш убийца не имеет мотива? Он сам? Я назвала его маньяком, но не сказала, что у него нет мотива. Это не одно и то же. У маньяков всегда есть мотив.
Директор изобразил полную растерянность.
– Позвольте… вы хотите сказать, что кто-то из присутствующих, - и он, выдерживая паузу и тем давая Мамми время обдумать сказанное и отказаться от своих слов, поочередно ткнул пальцем в каждого из стажеров, - что у кого-то из них был мотив убить Трикстера… или Ахилла… ладно, в это я могу поверить - я сам так считал не далее как вчера, вы совершенно правы… но мистера Шаттена?…
– Именно так, - высокомерно кивнула Мамми.
– Приятно слышать, что Трикстер по-прежнему не вызывает у вас больших сомнений. Его мог убить кто угодно, и был бы прав. Отвратительный тип! Что касается бедного Шаттена, то с ним дело обстоит очень просто. Шаттен видел, кто это сделал. Он знал убийцу.
– Как это может быть?
– Ядрошников, не веря, покручивал большими пальцами, сцепив остальные в привычный замок.
– Почему вы так решили?
– Он сам сказал мне, - ответила Мамми.
– Сегодня ночью. Да, я готова признаться в том, что провела эту ночь в обществе мистера Шаттена. И предыдущую тоже. Кто-то посмеет меня осудить?
– Да пожалуйста, - пробормотал Ахилл.
– Спасибо, - процедила Мамми,
– Не тяните, Мамми, - потребовал директор.
– Скажите же нам, кто это сделал.
– Но он не назвал имени!
– та округлила глаза, как будто речь шла о вполне естественном поступке.
– Он отказался, он сказал, что боится!
– Не понимаю, - нахмурился Ядрошников.
– Знать и молчать он не боялся. А указать на преступника не отважился. Чего он испугался? Мы бы сразу скрутили этого негодяя.
– Он собрался его шантажировать!
– крикнул Холокусов, возбужденно облизываясь. Цалокупин ударил его локтем в бок и охнул.
– Вряд ли, - сказал Мамми. Она немного оправилась от возмущения и говорила спокойнее.
– Он боялся не убийцы. Мистер Шаттен сказал, что не хочет препятствовать Росту.
Наступило молчание.
– Росту?
– недоверчиво протянул Ахилл.
– Что за ерунда?
– Так он сказал, - пожала плечами Мамми.
– Я, между прочим, не исключаю, что он известил убийцу о своих соображениях. Это весьма вероятно - в противном случае мистер Шаттен был бы сейчас жив. Но я не знаю, зачем он это сделал. Шантаж представляется мне маловероятным. Мистер Шаттен был человеком чистой души. Им двигали какие-то другие намерения.
В этом месте вмешался О’Шипки.
– Все это, конечно, только домыслы и догадки, - заявил он решительно.
– Но из всего, что я слышал, можно сделать только один важный вывод. Предположительный, разумеется, - он усмехнулся и выставил палец.
– Убийце чем-то помешал Трикстер, и он его убрал. Потом он избавился от свидетеля. Это мог устроить любой из нас. Маньяк он или не маньяк - не так уж важно, работа сделана, и ему вовсе не обязательно убивать дальше. Вы с этим согласны, Мамми? Я обращаюсь к вам, коль скоро вы взяли на себя труд прояснить ситуацию.
Мамми ослабила ворот блузки.
– Может быть, вы и правы, мистер О’Шипки. Если, конечно, мы в состоянии судить о побуждениях маньяка.
– Очень хорошо, - отозвался тот.
– Тогда, господин директор, я предлагаю подселить мистера Шаттена к мистеру Трикстеру, а после - продолжить занятия. Ведь нам теперь, может статься, ничто не угрожает?
– Какие занятия?!
– взвизгнули близнецы. На губах у обоих выступила пена.
– Нас перебьют, как уток! Мы видели сон!
Директор расцепил пальцы и впился ими в мягкие щеки. Его лицо стало похожим на полусырой каравай, замешанный на второсортной муке.
– Перерыв, - глухо вымолвил он, когда прошла целая минута.
– Помогите мне выполнить печальную похоронную обязанность. После перерыва занятие будет продолжено. Я думаю, что настала пора побеседовать о Нарциссе. Сдается мне, что сейчас эта тема окажется чрезвычайно актуальной. Ну а потом, господа, - он обратился к близнецам, - я к вашим услугам. Мы разберемся со снами.
Глава шестнадцатая, в которой директор говорит о Нарциссе
Мистера Шаттена-младшего снесли в холодильную камеру, где его ждал Трикстер, уже успевший покрыться инеем. Нести поручили шахматистам, как самым дюжим, остальные последовали за ними. Ядрошников наотрез отказался начинать свою лекцию без дуэлянтов, но никто не хотел сидеть сложа руки и ждать их: это грозило новой вспышкой расследования.
Холодильная камера стояла в бойлерной.
– Кто-то взламывал дверь, - хмуро отметил директор, отпирая замок.
Все промолчали.
– Заносите, - пригласил Ядрошников и посторонился.
– Осторожнее! Как вы идете, господа, перестаньте скакать.