Центр роста
Шрифт:
– Это означает, - продолжал Устин, все более вдохновляясь своими марионетками, - что не надо рыть яму другому, ибо ты сам угодишь в яму… Не надо ловить его сетью, ибо ты сам будешь уловлен в сеть… Короче говоря, человеческое содружество укрепилось настолько, что даже возникли давно забытые странники и пилигримы, которые, не имея сведений о своих Направляющих, ищут их, чтобы оберегать… себя в том числе, то есть косвенно. Иногда пилигримы пускаются в путь заодно с Замыкающими. Вы уже проходили Чернышевского, его теорию разумного эгоизма? Мне будет хорошо, если тебе будет хорошо… Каждый человек - Замыкающий, Центровой и Направляющий сразу, и в этом слились Прошлое, Настоящее
– Почему бывает «нет сведений»?
– проквакал некто со средней парты.
Устин Садко, изготовившийся к высокому слогу, был сбит и немного замешкался, переходя на приземленный.
– «Нет сведений» означает, что человек, может быть, еще и не родился, а как родится - сразу умрет. Или его не найти, он проживает в бедной стране, не имея подчас самого имени - туда не добраться с даймером: например, в заросли Амазонки… в Экваториальную Африку…
– Только Дон и Магдалина, быстроходные суда, - пропели в классе дуэтом.
– Что такое?
– не понял Садко.
– Только Дон и Магдалина ходят по морю туда. Это Киплинг, господин лектор. Извините, что мы вас перебили.
– Можно взглянуть на твой даймер?
– осведомился Садко у отвечавшего.
– Дома забыл, - пробурчал паренек, словно речь шла о дневнике. Он нюхом чуял, что лектор не любит, когда его перебивают. И оттого нисколечко, совершенно не хотелось показывать ему даймер. Что-нибудь другое - пожалуйста, вплоть до причинных мест. А даймер - нет. Лектор не властен над даймером разумом, но властен, как все мы, дурным и недоброжелательным глазом…
Лектор продолжил:
– Бог с тобой, давайте продолжим. Итак, Направляющий, Центровой, Замыкающий - это Вчера, Сегодня, Завтра. Это Божественная троичность в ее мирском отражении: начало, процесс, завершение. Человек, если вспомнить Булгакова, смертен так же дьявольски внезапно, как и прежде, но при этом он сделался более человеколюбивым - хотел он того или нет. Многим такое не нравится, и приходится не по их вольнолюбивому, а чаще - просто разнузданному нутру. Но это изменится, это поселится в генах - поселился же ужас… Поглядите, какие, благодаря управляемой заботе, появились зазоры, как увеличились промежутки между смертями. Сейчас, например, сию вот секунду, в нашем мире не умирает никто. Потому что ваш погибший товарищ был Замыкающим вашей учительницы. Там кое-что перетряхнулось, в базе данных, и она, непривычная к высоким технологиям, не знала… Теперь, пока она в хосписе, на Земле не умрет ни один человек…
…В хосписах, гуманности ради, даймеры отбирали, но пациенты давно уже вызубрили все назубок и примерно представляли себе очередность… Они вычисляли, кто станет следующим, и, рассаженные по коляскам, привычно слушали маленькие радиоприемники.
Учительницу биологии ожидали давно, и облегченно - прерывисто, правда - вздохнули, когда въехало кресло, заполненное ею, учительницей. Она, напичканная лекарствами, благожелательно и сонно рассылала улыбки налево и направо.
Какая-то раковая больная, из местных заводил, которые всегда объявляются при всяком сообществе, особенно замкнутом, достала блокнот и со значением посмотрела на ветерана, который был глух и смотрел телевизор: показывали старинный парад.
3. Перекресток
Устин Садко стоял на перекрестке, когда до него, Садко, дотронулся заросший космами, весь битый-перебитый калека с искривленной шеей и костылем;
Этот пилигрим явно нуждался в ком-нибудь, похожем на стряпуху с ушедшими в прошлое пирогами - Капитолину Кузнецову, но был, к сожалению, бесконечно и очевидно одинок.
– Извините, - обратился он к Устину.
– Какой у вас номер?
Спросить об этом было столь же естественным делом, как справиться о времени или ближайшем отхожем месте.
Садко пошарил в карманах.
– Мой Бог!
– он огорченно взъерошил - встревожил короткие волосы.
– Вообразите - впервые в жизни! Я позабыл даймер дома. Но там стояла довольно крупная цифра. Во всяком случае, с утра.
– Благодарю вас, - печально изогнул голову странник.
– Мне показалось, что убойные номера проживают где-то рядом.
– Воспользуйтесь электронной почтой, - бестактно и не подумав предложил ему Садко.
– На бесплатной нумерологической бирже. Это в двух шагах отсюда.
Пилигрим вздохнул и, как мог, повел сведенными мускулами искалеченного шейного пояса.
– Ах, ну да. Нет сведений, - спохватился тот, уже репетируя будущие дела.
– Извините. Мои соболезнования.
Устину моментально пришло в голову, что довольно странно искать и восстанавливать свою диаду наобум, в большом городе, где на случай, когда нет электронного адреса, существует специальный паспортный архив; сведения там отсутствуют лишь о жителях далеких кишлаков и архипелагов, где некуда сунуть младенческую руку для регистрации, да и носителя руки, не успеешь глазом моргнуть, уже не найти - не спрячут, так сожрут.
Прощаясь, пилигрим едва не шагнул прямо под колеса, но несколько цепких, осьминожьих щупалец из толпы его выдернули. Это смахивало на кадр из фильма ужасов, в котором хватают.
Краснея от возбуждения, Садко заглянул себе под ноги и отразился в мутной осенней луже: бритый ежом, с усиками, ладный и статный, но с укороченными по закону водных и атмосферных перспектив ногами. В руке - кожаный кейс, запертый на три замочка.
Он любил старые песни, спел и сейчас: «Осень, я давно с тобою не был». В луже действительно отражались птицы с облаками, но их заслонял Устин.
Рядом стояла мама с девочкой лет пяти.
– Красный свет, - сказала девочка строго и придержала маму за плащ, тогда как та явно спешила и порывалась идти.
– Не забывай, что я твоя Замыкающая.
«Надо же, как бывает затейливо, - подумал Садко.
– Мать и дочка - в отношениях последовательности первого порядка».
– Ах, сделай милость, отвяжись, - раздраженно вскинулась женщина, но все же повиновалась.
Зеленый огонь уже горел, и обе пересекли половину проспекта, когда ополоумевший микроавтобус влетел в пешеходную зону и выбил из мамы мозги.