Цепкие лапы родины
Шрифт:
30 апреля Микола первый раз заступил в наряд по казарме. Когда вечером он стоял дневальным по роте «на тумбочке», вдруг послышался радостный крик «Ура-а!». Тут же из лен-комнаты повалили сияющие от счастья деды. «Ура-а, вышел, приказ вышел!!!» Один из дедов подбежал к нему и вне себя от счастья крепко обнял за плечи…
Ночью сразу трех духов послали за бухлом в поселок. На этот раз им даже денег немного дали. Опять началась крутая пьянка. Чуть позже из поселка привели местных солдатских шлюх, крики и визги по всей казарме продолжались почти до утра. Когда все утихомирились – деды свалились в пьяном забытьи, а духи в бессилии. По всей казарме был бардак – кругом валялись пустые бутылки, остатки закуски, кое-где лужи блевотины. Даже меняясь с тумбочки, будучи дневальным свободной смены Миколе в эту ночь не довелось поспать. До подъема надо было навести порядок в казарме. Вечером, сменившись с наряда, еле держась на ногах от усталости, он побрел в сушилку, кинул на пол шинель, завалившись на нее, сразу вырубился.
Дни шли своим чередом. Вскоре и новобранцам выдали оружие и допустили до несения караульной службы периметра охраняемого объекта. Однажды Калину застукали спящим в патруле, после чего ему пришлось «уснуть на сапогах»* в бытовке. Когда привели в чувства, ему пришлось еще долго смывать лужи своей крови. В следующую ночь он исчез, - ударился в бега…
В первой роте шакалы «застукали» пьяных дедов. Деды посоветовались и решили, что их «сдал» дух по кличке Касьян: кто-то видел, как с ним разговаривал замполит. Касьяна объявили «стукачем» и сломали нос. Через пару дней он повесился в сушилке. Он слишком хорошо понимал, что теперь его ждет. Понимал, что теперь бить его больше не будут, но ему в постель будут регулярно ссать, или подбросят лягушек. Когда он уснет, матрас вместе с ним сбросят на пол. В столовой, когда он будет идти с тарелкой, обязательно подставят подножку. Когда будет садиться, из-под него вытащат стул. Как только отвернется, ему в суп подбросят тараканов… Со временем от всего этого у него сначала отключатся эмоции, потом способность соображать, говорить, чувствовать боль. Останутся только инстинкты – самые основные, и он превратится в амебу в человеческом облике… Бежать бесполезно – рано ли поздно всеравно поймают и посадят.
Однажды, рассматривая свое лицо в зеркале, Микола заметил, что его нос, переломанный в двух местах, слегка искривился. Просто, после переломов, надо было пару недель спать только на спине, лицом вверх. Но, кто это выдержит?!.. Повернулся во сне на бок, и вот результат… Манеры и речь его тоже изменились. Теперь он говорил очень редко и коротко. Если спрашивали, отвечал не сразу, продумывая каждое слово, чтобы не ляпнуть лишнее.
В начале июня на дембель отправили первую партию стариков. Солдат нового призыва все еще не было. Но вот однажды в казарму забежал Воробей и радостно проорал: «Пригнали! Духов пригнали!!!»
– Духи! Духи, вешайтесь! – радостно кричали им.
Побледневшие, перепуганные духи, коротко стриженные, худые, в новеньких «афганках»* озираясь по сторонам сбились в кучу… Через пару часов в казарме с ними уже проводили «разъяснительную работу». Микола не участвовал в общем ликовании, не выходил глазеть на духов. Слишком еще свежи были воспоминания недавней «теплой встречи» их самих. Однако теперь, с прибытием в часть нового призыва они становились полноценными «черпаками». В эту же ночь была организована грандиозная пьянка, в ходе которой бывших духов перевели в черпаки, отлупив их по заднице бляхой солдатского ремня - количество ударов, согласно числу месяцев службы. «Черпаков» перевели в «деды», ниткой по подушке, уложенной на задницу.
…14-19 июня группа чеченских боевиков во главе с полевым командиром Шамилем Басаевым совершила атаку на Буденновск, захватив больницы и заложников — 1600 жителей города. Благодаря штурму больницы спецназом 17 июня был освобожден 61 заложник. После переговоров 19 июня боевики освободили оставшихся заложников. Российские власти согласились на прекращение военной операции в Чечне, а террористам позволили вернуться в Чечню…
В июле отправили на гражданку еще одну партию отслуживших свое дембелей. Однако новых духов все никак не пригоняли. Ходили слухи, что из-за войны количество призывников резко сократилось. Солдат не хватает даже для боевых подразделений, куда уж думать об их охранно-конвойной части. В сентябре уволили последних дембелей – «мартовских». На всю часть солдат осталось менее половины от необходимого по штату состава. Некомплект постарались восполнить контрактниками из местных. Однако пригодных к службе набралось совсем не много.
Письма от Регины приходили все также стабильно. Правда, Микола стал замечать, что некоторые из ее писем пропадают. Кроме того, своевременно отвечать на них не получалось. В связи с переходом в категорию «черпаков», напряги со службой резко снизились. Теперь они сами считались как бы «стариками», только «не очень старыми», однако, по причине мизерного количества духов, по прежнему приходилось много работать. Из-за нехватки солдат их ставили в наряды и на охраняемый объект почти каждый день. В своих письмах Регина сообщала, что окончила третий курс техникума, но предстоит проучиться еще несколько месяцев – до нового года, а там начинаются экзамены. Иногда приходили письма и от друзей.
Теперь Микола к службе в армии основательно привык. Уже не было так одиноко и тоскливо, а бытовые трудности воспринимались как нормальная привычная повседневность. С уходом последних дембелей служба стало как-то проще. Правда, теперь ополчились шакалы. Так как общее соотношение солдат и офицерья сильно изменилось в пользу последних, они стали стараться взять власть в свои руки.
6 октября по телевидению сообщили, что в Грозном на командующего Объединённой группировкой войск генерала Романова было совершено покушение, - взорван автомобиль, на котором он ехал, в результате чего он оказался в коме. В свою очередь, были нанесены «удары возмездия» по чеченским сёлам…
– Рота, подъем! – послышался истошный вопль дневального.
Микола открыл глаза. В кубрике горел свет, но на часах был только первый час. «Шо-за хрень», - Микола лениво слез с койки и стал натягивать ПШ поверх белухи. Ворча и матюкаясь, поднимались остальные солдаты. На взлетке, рядом с дневальным, стоял дежурный по роте - контрактник старший сержант Кузьмичев, по кличке «Кузя».
– Быстрей шевелитесь, мать вашу, быстрее! К оружейки подходите. – С этими словами он убежал в глубь казармы и через несколько секунд послышался звон сработавшей сигнализации.
Вскоре два десятка незадействованных в нарядах или по службе солдат – все, что осталось от роты, получали из оружейки автоматы. В дверях казармы что-то орал прапорщик Граматчиков, солдаты натягивали шинели и выбегали из казармы. Вслед за всеми рванул и Микола. Снаружи дул холодный ветер, моросил дождь, под ногами хлюпала вода. Кто-то хотел было бежать на плац, но был остановлен крепкими прапорскими матюками, в итоге солдаты стали собираться возле курилки, перед входом.
– Все вышли? За мной! – коротко скомандовал прапор и понесся в сторону стрельбища.
– Чо стряслось, не знаешь? – спросил Микола рядом бежавшего мелкой рысцой Костика Ткаченко.
– Говорят, нападение на часть…
– Шо, внатуре? – искренне удивился Микола, - а я думал шакалам опять «в войнушку» поиграть захотелось – учебную объявили.
– Да, нет, на этот раз говорят, выстрелы были. Так что, пулю в жопу можем схлопотать вполне реально.
– А-а, ничего. Зато в госпитале отдохнем.
– Ага… или ву гробу!..
Минут через пять они уже лежали в мокрой пожухлой траве, метрах в пятнадцати от колючки*, старательно вглядываясь в темноту. Указывая где кому залечь и куда смотреть, Граматчиков предупредил, чтобы, если кто попрет через колючку, действовали строго по уставу – предупреждение, стрелять в крайнем случае. Где-то со стороны КПП слышались крики, хлопнул выстрел. Опять тишина. Ветер был слабый, капли дождя мирно шуршали по траве. Время шло, ничего не происходило. Становилось холодно. Микола поднял воротник шинели и посильнее натянул на уши шапку-ушанку. Они перекинулись парою фраз с Костиком, но вскоре замолчали – разговор не клеился.