Чагудай
Шрифт:
— Сходи к Потапову.
— Сахар, говорят, подорожает…
— Водку дешевую завезли…
Мужики глубокомысленно жмут руки:
— Здорово.
— Привет.
— Пока.
— Бывай.
Вот и поговорили.
Единственное, что развязывало мужские языки, это выпивка. Если ее было много, то мужики размякали, разбалтывались, смеялись. Или обратно — роняли слезу и пели:
«Эх, нам бы, нам бы, нам бы, Нам бы в ресторан. Нам бы по сто граммовХорошо, когда водки было много. Если выпить не хватало, то неудовлетворение перерастало в обиды — соседские или заводские. И тогда мужики дрались. Махали тяжелыми кулаками. Смачно въезжали в озверевшие морды. Кровь, сопли так и летели во все стороны. До тех пор, пока кто-нибудь из мужиков не отключался от действительности. Жены растаскивали на себе грузные тела:
— Что ж с тобой сделали, ироды…
Бывало, дрались и чагудайские бабы. Рассорившись и исчерпав обычный запас оскорбительных слов, вцеплялись друг другу в волосы, царапались, кусались и норовили ударить чем-нибудь тяжелым в живот или по голове, по лицу. Битвы их были скоротечны. Обессилев, бабы садились рядом и ревели в один голос.
Дрались и в семьях. Мужья нередко били жен. Я помнил еще, как пьяный отец налетал на мать с кулаками. Но Сема, быстро войдя в силу, сломал ему как-то по случаю пару ребер. Тем и отучил отца драться с матерью раз и навсегда.
А за стеной у соседей каждый вечер скандал:
— Я тебе что говорил?
— Не виновата…
— Ах, ты, бл…
Визг, писк, ругань, плач, удар, еще удар…
Я вздрагиваю. Вспоминаю, как бью я, как бьют меня. Почему, зачем надо драться? Или, может, чагудайцам просто от рождения не дано решать все на словах? Такой вот народ? Кто мог бы ответить мне? Может, Пойгу? В отличие от других учителей он старался разговаривать с нами серьезно, уважительно.
Я спросил Пойгу после уроков. Когда рядом больше никого не было:
— Почему люди дерутся? Ведь всегда же можно договориться…
Учитель кивнул:
— Ждал я от тебя этого вопроса, Николай. Давно заметил, что у тебя голова на плечах есть. Но не знаю только — на благо ли это тебе…
Я не понял:
— Как это…
Тут Пойгу грустно улыбнулся:
— Видишь ли, не думая, жить проще. Когда уже кто-то за тебя все обмыслил — что делать, как делать. Когда от тебя требуется только соблюдать законы и правила. А вот ты ставишь их под сомнение…
Я помотал головой:
— Но ведь не может быть это правильным — ругаться, драться, калечить друг друга из-за ерунды…
Пойгу не согласился:
— Представь себе, может быть. Когда нет других правил, то действует то, которое первым приходит в голову — кто сильнее, тот и прав.
Я задумался:
— Но ведь должны быть, наверное, какие-то другие, человеческие правила?
— Должны. И они есть. Давным-давно придуманы. Для верующих людей есть божьи заповеди: «не убий», «не укради», «чти отца твоего и мать твою…» Еще есть просто народные правила: «семь раз отмерь, один раз отрежь», «в чужой монастырь со своим уставом не ходят», «сам погибай,…»
— «…а товарища выручай».
— Верно, — одобрил Пойгу. — Существуют и государственные правила — например, уголовный кодекс, в котором четко расписано, что нельзя делать и какое наказание за преступления предусматривается.
Я удивился:
— Но раз есть правила…
— То почему не выполняются?
— Да.
— Потому что существования одних только правил недостаточно. Им нужно учить людей. И еще следить за их соблюдением. Тебя кто-нибудь учил, что драться не хорошо? Что всегда лучше договариваться на словах? Что за драку ты будешь наказан?
Я задумался:
— Ну, вот в школе пытаются воспитывать. Мать иногда ворчит. А отец с братом наоборот хвалят, когда я кого-нибудь побью. И пацаны, конечно, одобряют.
Пойгу развел руками:
— Вот ты и подумай, чему тебя больше учат: договариваться или драться?
Чего тут было думать:
— Драться.
— И я так понимаю, — вздохнул Пойгу.
А у меня возник новый вопрос:
— А в других местах, не в Чагудае — везде так же? Или бывает по-другому, как в книжках, в кино, по телевизору показывают?
— Конечно, бывает по-другому. Город Шольский не можешь не знать?
Я кивнул:
— Конечно. Мать туда в больницу ездила. И Варю возили. И дед у меня там в войну был. И на карте я знаю, где это.
— Так вот в Шольском люди вежливо здороваются, не плюют под ноги, спорят на словах. Иногда кричат друг на друга, но не дерутся, договариваются в конце концов миром сами или через суд…
— Почему же у них так?
— Видишь ли, есть такие вещи, как культура, соблюдение законов…
Мне стало обидно:
— А как же мы? Как нам?
Пойгу пожал плечами:
— У нас, к сожалению, все по-другому. Здесь проще всего тем, кто ни о чем не задумывается.
— А если я не могу не думать?
— То плохи твои дела.
Учитель оглянулся и достал из кармана маленькую фляжку. Ни у кого такой в поселке не было. Но внутри плескалось все то же самое — водка. Мы замечали, что от Пойгу попахивает. Но никогда он не пил при учениках. А сейчас при мне не стеснялся. И вообще говорил со мной, как со взрослым. Или я уже стал взрослым? Или ему просто не с кем было больше поговорить об этом?
Я отчаянно вопросил:
— Что же делать?
Пойгу глотнул:
— Бежать тебе надо отсюда, Николай. Бежать. Пока голова еще соображает и пока тебе ее не проломили.
— Да я сам кому угодно…
— Вот-вот… — смотрел на меня Пойгу умными грустными глазами.
— А вы?
— А мне уже поздно.
— А почему раньше…
Он снова отхлебнул из фляжки:
— А раньше, раньше у меня и мысли такой не было — бежать. Думал, я — такой умный, сильный — справлюсь с Чагудаем. Но он оказался сильнее.