Час нетопыря

Стреттон Роберт Ф.

— Я это сделаю, господин президент. До свидания.

— До свидания.

Гаррисон кладет трубку и оглядывает всех присутствующих, но не успевает изложить свою оценку ситуации, как на диспетчерском пульте звучит приглушенный голос секретаря:

— У телефона канцлер Лютнер из Бонна. Дело, по его словам, сверхсрочное и сверхважное. Он требует немедленно соединить его с вами.

— Соединяйте, — говорит президент Гаррисон, не реагируя на отчаянные жесты генерала Тамблсона.

— Говорит Лютнер, — слышатся из аппарата слова переводчика. — Господин президент, я должен вам сообщить о деле столь важном и потенциально опасном…

Президент

хмурит брови и выключает громкую связь. Голос канцлера Лютнера уже не доходит до собравшихся в Овальном зале членов Совета национальной безопасности.

— Ужасно, — бормочет генерал Тамблсон. — Осталось не больше трех минут. Не время для дипломатических бесед.

— Вы верите Москве? — спрашивает Магорски у директора ЦРУ.

— Да, — неохотно отвечает адмирал Прескотт. — Нет признаков того, что они привели в состояние готовности силы стратегического назначения. Тревога в военно-воздушных силах не объявлялась. Нет никаких данных о передвижениях их войск в Европе.

— Странно, — размышляет вице-президент Паркер. — Кто мог нам устроить эту шутку? НАСА [9] ничего на сей счет сказать не может?

Полковник Уиндер, видимо вспомнив про неотложное дело, внезапно срывается и бежит в секретариат.

В этот момент президент Гаррисон кладет трубку.

— Прекрасно, — говорит он, криво улыбаясь, и в глазах его появляется холодный блеск. — Прекрасно. Поздравляю вас, адмирал Прескотт. Ваша разведка просто великолепна. В Германии украдена не одна боеголовка, как вы утверждаете, а одиннадцать, общей мощностью в шестьсот килотонн. Значит, случайность следует исключить. Все говорит о том, что похищение совершено восточногерманскими агентами, а этого не могло произойти без ведома и согласия Москвы. В довершение всего одна из украденных боеголовок начала давать излучение. Есть основания предполагать, что боеголовки находятся на территории Западной Германии или Франции.

9

Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства.

Адмирал Прескотт застывает как соляной столп. За последние пятнадцать лет не случалось, чтобы Палмер-II дал ложную информацию, да еще по такому важному вопросу. Прескотт не в состоянии ни слова выговорить. По глазам президента и Натаниэла Рубина он видит, что ЦРУ в один момент утратило доверие. Это не просто ошибка. Это опасная дезинформация.

— Господин президент, — умоляюще просит генерал Тамблсон, — у нас осталось не больше полутора минут для принятия решения. Нельзя медлить ни секунды.

— Правильно, — спокойно говорит Гаррисон. — Приказываю уничтожить эти неопознанные объекты, употребив все имеющиеся у нас средства. Разрешаю применить лазерное оружие, стратегические ракеты с разделяющимися боеголовками, секретные спутники. Все, что будет необходимо. В этой ситуации мы должны действовать быстро и решительно.

— Так точно! — срывается с места Тамблсон. — Если я правильно понял, вы готовы объявить состояние войны… то есть поставить все наши вооруженные силы в положение за гранью «красной тревоги»?

— Готов.

Тамблсон выбегает из Овального зала.

— Теперь, — спокойно говорит Гаррисон, — попробуем кратко проанализировать ситуацию. Вариант первый: Москва говорит правду. Они действительно ничего не знают о подлетающих объектах, но дали восточной зоне согласие на

похищение боеголовок. Тогда мы имеем дело с роковым стечением обстоятельств, поскольку сам факт похищения боеголовок не выходит, так сказать, за рамки правил игры. Русские предостерегали нас от передачи нейтронного оружия союзникам, и было бы понятно, если бы они захотели дать нам горький урок, когда это произошло. Второй вариант: Москва не говорит правды. Они пустили в ход новое неизвестное оружие, о котором мы пока ничего не знаем, а одновременно устроили похищение боеголовок. Например, с той целью, чтобы они взорвались на восточной Эльбе, где-нибудь в стороне, не вызвав человеческих жертв, и возник, таким образом, повод для обвинения нас в агрессии. Вариант третий: Москва не имеет ничего общего с таинственными объектами и похищением боеголовок. Тогда следует предполагать, что боеголовки захватил кто-то другой. Но кто? Тайная фашистская организация в Европе? Французы, чтобы показать нам, какой ошибкой был допуск к нейтронному оружию их восточного соседа? Террористы? А может, скажем так, консервативные элементы в наших собственных вооруженных силах? Прошу высказываться. У нас есть несколько минут, пока не будут уничтожены эти проклятые объекты. Натаниэл?

— Что ж, господин президент, — начинает доктор Рубин, готовясь выступить с обстоятельным научным докладом, — дело, несомненно, весьма запутанное…

— Без тебя знаю, Натаниэл. Кто и зачем захватил боеголовки?

— Ах, я же не могу этого знать, господин президент. Но я лично предполагаю русский заговор.

— Конкретно?

— Тогда мне придется начать с изложения своей концепции.

— Позже. Реджинальд?

— У юристов, — начинает вице-президент Паркер, — есть одно правило, которое может нам сегодня пригодиться. Какое бы преступление ни совершалось, они начинают поиски истины с вопроса: qui prodest? Кому выгодно преступление?

— Cui prodest, — поправляет доктор Рубин.

— Возможно. — Вице-президент Паркер не скрывает раздражения, потому что умничающий Рубин всем стал поперек горла. — Если мы поставим перед собой этот вопрос, можем получить три ответа. Во-первых…

— Минутку, — прерывает его Гаррисон. — Что скажет государственный секретарь?

— Пока немного, господин президент, — вздыхает Брумэн. — Прежде всего, мы должны осознать, что вся эта история подорвет доверие к нам союзников. Опасаюсь также…

— Господа, — вставая, говорит Гаррисон, — продолжайте вашу научную сессию, а я ненадолго покину почтенное собрание. Роберт, выйди со мной.

Президент направляется в соседний салон (командор Мур не отступает от него ни на шаг), опускается в мягкое кресло и закладывает руки за голову.

— С этими людьми, — цедит он сквозь зубы, — можно торговать старьем, а не управлять страной. Стране угрожает смертельная опасность, а эти профессора щеголяют знанием латыни. Послушай, Роберт, что ты обо всем этом думаешь?

— Прежде всего, я думаю, господин президент, что вы несправедливы к доктору Рубину. Он думает медленно, но эффективно. Это наверняка самый лучший советник, какой был когда-либо у президента Соединенных Штатов. Действительно, на него нельзя положиться в критический момент. Но ведь в конце концов вы ему обязаны разработкой великолепной тактики последнего раунда переговоров на высшем уровне.

— Очень мило с твоей стороны, Роберт, хорошо отзываться о Натаниэле, которого ты терпеть не можешь и считаешь моим злым гением. Но хватит комплиментов. Что ты думаешь об этих проклятых боеголовках?