Час волка
Шрифт:
– И с моим другом. С Мышонком.
– Да, - согласилась она.
– И с ним.
В то время как ликантроп и кинозвезда обсуждали свое будущее, ста сорока футами ниже по двору отеля проехала серая, как ружейная сталь, штабная машина с эсэсовским флажком. Машина переехала через понтонный мост и покатила по мощеной лесной дороге - той, что привела Майкла с Мышонком в "Рейхкронен". Машина въехала в Берлин и, лавируя, стала пробираться на юго-восток, к заводам и загрязненному воздуху района Нойкельн. С востока плыли черные тучи, далекими разрывами бомб гремел гром. Машина подъехала к кварталу грязных домиков с верандами, и шофер остановил ее
Из машины вылез огромный неуклюжий человек в форме адъютанта СС, в сером кепи с козырьком и начищенных до блеска высоких сапогах. Он обошел авто и распахнул дверцу. На мостовую ступил пассажир, сидевший на заднем сиденье, - тощая как жердь фигура в форме, фуражке и длинной темно-зеленой шинели; он прошествовал в конкретный домик с верандой, здоровяк следовал по пятам. Ружейно-серая машина стояла, не двигаясь с места. Много времени это занять не должно было.
На втором этаже здоровенный кулак бесцеремонно постучал в дверь с пятнистой от времени цифрой "5".
В номере послышался кашель. "Да? Кто там?"
Офицер в темно-зеленой шинели кивнул.
Бутц задрал правую ногу и пнул дверь. Пронзительно взвизгнуло треснувшее дерево, дверь сломалась, но замок не дал ей вылететь из проема. От такого упрямства лицо Бутца залилось густым румянцем ярости; он пнул ее еще раз и еще. "Хватит!
– крикнули изнутри.
– Прошу вас, перестаньте!"
Четвертый удар ногой обрушил дверь внутрь квартиры. Там стоял облаченный в синий шелковый халат Тео фон Франкевиц с выпученными от ужаса глазами. Он попятился, зацепился за стол, оступился и упал на пол. Бутц вошел в квартиру, цокая подбитыми металлом сапогами. Открывались двери, из них выглядывали испуганные жильцы. Офицер в шинели гаркнул: "Назад, по норам!" Двери с треском начали захлопываться; защелкали запираемые замки.
Франкевиц на четвереньках быстро полз по полу. Он втиснулся в угол, умоляюще вскинул руки. "Прошу вас, не трогайте меня!
– визжал он.
– Прошу вас, не нужно!" Его мундштук с еще дымящейся сигаретой валялся на полу; он хрустнул под ногой приближавшегося к скулящему хозяину квартиры Бутца.
Бутц остановился, возвышаясь над Франкевицем горой плоти.
По щекам Франкевица ползли слезы. Он пытался вжаться в стену квартиры. "Что вам нужно?
– выговорил он, задыхаясь, кашляя и плача одновременно. Он посмотрел на офицера-эсэсовца.
– Что вам нужно? Я же сделал для вас работу!"
– Сделали. И действительно очень хорошо.
– Офицер с узким, будто сдавленным с боков лицом прошел в комнату и с отвращением огляделся.
– Ну и вонь! Вы что, никогда не открываете окон?
– Они... они... не открываются.
– У Франкевица текло из носа, к стонам примешивалось хлюпанье.
– Неважно.
– Офицер нетерпеливо отмахнулся рукой с тонкими пальцами.
– Я пришел провести здесь небольшую чистку. Проект завершен, и ваши таланты мне больше не понадобятся.
Франкевиц понял, что это значит. Лицо его исказилось.
– Нет... умоляю вас, ради Бога... я работал на вас... я сделал...
Офицер снова кивнул, подав знак Бутцу. Великан пнул Франкевица в грудь; раздался хлюпающий треск - сломалась грудина. Франкевиц взвыл. "Кончай этот кошачий концерт!" - скомандовал офицер. Бутц подхватил с дивана цвета морской волны подушку, разорвал ее и вытащил горсть ваты, которой она была набита. Он
Бутц двинул ногой Франкевицу в лицо, раздробив нос и выбив челюсть. Левый глаз художника заплыл, на его лице остался фиолетовый кровоподтек в форме подошвы. Франкевиц в безумном отчаянии стал процарапывать себе дорогу сквозь стену. Бутц каблуком сломал ему позвоночник, и Франкевиц изогнулся, как раздавленная гусеница.
В маленькой сырой комнатке было холодно. Блок, человек не очень терпимый к неудобствам, прошел к маленькому камину, где посреди золы плясали несколько жиденьких огоньков. Он встал поближе к каминной решетке и попытался погреть руки: они у него почти всегда мерзли. Он обещал Бутцу, что отдаст ему Франкевица. Первоначально Блок намеревался убрать художника пулей, после того как задание будет полностью выполнено, так что уже не потребуется повторных обращений к Франкевицу, но Бутцу были нужны регулярные упражнения, как любой подобной скотине. Это было похоже на то, чтобы пустить добермана искать что-нибудь по своим же следам.
Ударом ноги в плечо Бутц выбил Франкевицу левую руку. Тот перестал биться в истерике, что Бутца разочаровало. Художник лежал неподвижно, пока Бутц продолжал топтать его каблуком.
Скоро это закончится, подумал Блок. Тогда они уберутся из этого гадюшника, вернутся в "Рейхкронен" и...
Постойте-ка.
Блок всмотрелся в маленький огонек на каминной решетке, где свертывался и догорал лист бумаги. Франкевиц совсем недавно что-то разорвал и бросил на решетку, и оно сгорело еще не полностью. В сущности, Блок увидел кусочек того, что было нарисовано на бумаге: это было похоже на лицо человека с прядью темных волос, свисавших на лоб. Остался лишь один выпученный карикатурный глаз, остальное уже сгорело.
Это был знакомый рисунок. Слишком знакомый.
Сердце у Блока тревожно забилось. Он залез в золу и вытащил кусок бумаги. Да. Лицо. То самое лицо. Нижняя часть выгорела, но острая переносица была хорошо знакома. В глотке у Блока пересохло. Он пошарил в золе, нашел еще один не сгоревший кусок бумаги, на котором оказалось изображение стальной брови, прикрепленной заклепками.
– Отставить, - прошептал Блок.
Был произведен еще один удар ногой. Франкевиц не издал ни звука.
– Отставить!
– заорал, вскакивая, Блок. Бутц удержался от следующего пинка, который размозжил бы Франкевицу череп, и отступил от тела.
Блок привстал на колено рядом с Франкевицем, ухватил его за волосы и оторвал его лицо от пола. Лицо художника превратилось в сюрреалистическое изображение, раскрашенное в синие и фиолетовые тона. Из разбитых губ свисала окровавленная вата, а из разорванных ноздрей бежали струйки крови, однако Блок слышал слабое хрипение легких Франкевица. Этот человек все еще цеплялся за жизнь.
– Что это?
– Блок сунул куски бумаги в лицо Франкевицу.
– Отвечай! Что это?
– До него дошло, что Франкевиц говорить не мог, тогда он положил бумагу на пол, избегая крови, и стал вытаскивать вату из его рта. Это была грязная работа, и Блок с отвращением нахмурился.
– Держи его голову кверху и открой ему глаза!
– приказал он Бутцу.