Час волка
Шрифт:
– Я хочу есть, - сказал Майкл. От сырого мяса у него разыгрался аппетит.
– Здесь есть ресторан?
– Да, но еду можно заказать в номер.
– Чесна допила вино.
– Нам о многом нужно поговорить.
– Майкл смотрел на нее, не отрываясь, и под его внимательным взглядом она отвела глаза. Подозвав обслуживавшего их официанта, она подписала счет, а потом взяла Майкла за руку и повела из бара, точно породистого пса на поводке. Как только они оказались в вестибюле и зашагали к ряду лифтов с позолоченными дверьми, Чесна включила свою великолепную улыбку, точно театральный юпитер.
Они
Чесна остановилась и обернулась, сияя улыбкой, готовая очаровать очередного искателя автографов.
Человек этот был воистину громадным: живой блиндаж, ростом около шести футов трех дюймов и весом по меньшей мере двести шестьдесят фунтов, с толстыми руками и могучими плечами. На нем была форма адъютанта СС, серое кепи с козырьком, а лицо было бледным и бесстрастным.
– Мне велели вручить вам вот это, - сказал он, протягивая Чесне маленький белый конверт.
Чесна взяла его; ее рука по сравнению с рукой этого человека казалась рукой ребенка. На конверте значилось ее имя.
Сердце Майкла дрогнуло. Перед ним стоял человек по имени Бутц, который до смерти забил ногами в Безанкуре дядю Габи.
– Я должен доставить обратно ответ, - сказал Бутц. Его волосы были подстрижены очень коротко, а бледно-голубые глаза смотрели из-под тяжелых век - глаза человека, которому все прочие живущие на земле видятся хрупкими конструкциями из плоти и костей. Пока Чесна, разорвав конверт, читала письмо, Майкл быстро взглянул на сапоги эсэсовца - высокие, выше колен, с толстой подошвой. Их глянцевая поверхность отражала свечи в шандалах, и Майкл задумался, не эти ли самые сапоги вышибли зубы Жервезу. Он почувствовал, что Бутц наблюдает за ним, и, подняв взгляд, посмотрел в тусклые голубые глаза. Бутц коротко кивнул; его пристальный взгляд не выразил никакого узнавания.
– Передайте ему, что я... что мы будем в восторге, - сказала ему Чесна, и Бутц широким шагом удалился в сторону группы офицеров, стоявшей посреди вестибюля.
Приехал лифт. "Шестой", - велела Чесна пожилому лифтеру. Пока они поднимались, она сообщила Майклу: - Нас только что пригласил пообедать с ним полковник Эрих Блок.
6
Чесна отперла белую дверь и повернула узорчатую медную ручку. Когда Майкл переступил порог, на него пахнуло ароматом свежих роз и лаванды.
Гостиная была вся - величие белой мебели, с двадцатифутовым потолком и камином, выложенным зеленой мраморной плиткой. Створчатая застекленная дверь вела на балкон, выходивший на реку и лес за ней. На крышке белого "Стейнвея" стояла большая хрустальная ваза с розами и веточками лаванды. Со стены над камином сурово смотрел из рамы портрет Адольфа Гитлера.
– Уютно, - сказал Майкл.
Чесна заперла дверь.
– Ваша спальня - дальше по коридору.
– Она кивком показала, где.
Пройдя по коридору, Майкл оглядел просторную спальню с темной мебелью из дуба и написанными маслом картинками, изображавшими разнообразные самолеты "Люфтваффе". Его багаж был аккуратно разложен в шкафу. Он вернулся в гостиную.
– Впечатляет, - сказал он, преуменьшая свои впечатления. Положив пальто на диван, он прошел к одному из высоких окон. Дождь
– За это платите вы или ваши друзья?
– Я. И недешево.
– Она прошла к бару с ониксовым верхом, достала с полки бокал и откупорила бутылку ключевой воды.
– Я богата, - прибавила она.
– И все благодаря актерской игре?
– С тридцать шестого я снималась в главных ролях в шести фильмах. Разве вы обо мне не слышали?
– Я слышал об Эхо, - сказал он.
– Не о Чесне ван Дорн.
– Он открыл балконную дверь и вдохнул туманный, пахнущий сосной воздух.
– Как же американка стала немецкой кинозвездой?
– Талант. Плюс к этому я оказалась в нужное время в нужном месте. Она выпила ключевую воду и отставила бокал в сторону.
– "Чесна" происходит от "Чисапик". Я родилась на яхте отца, в заливе "Чисапик-Бэй". Мой отец был немец, а мать - из Мэриленда. Я жила в обеих странах.
– Почему же вы предпочли Мэриленд Германии?
– многозначительно спросил он.
– Вы имеете в виду мою лояльность?
– Она едва заметно улыбнулась. Ну, что ж, я не из тех, кто верит в этого человека над камином. Как не верил и мой отец. Он покончил с собой в 1934, когда его дело прогорело.
Майкл открыл было рот, чтобы сказать "Сочувствую", но это не требовалось. Чесна просто ставила его в известность.
– И все же вы делаете фильмы для нацистов?
– Я делаю фильмы, чтобы делать деньги. К тому же, есть ли лучший способ добиться их расположения? Благодаря тому, кто я и что делаю, я вхожа туда, куда не вхожи многие другие. Я как бы невзначай слышу массу сплетен, а порой даже вижу карты. Вы были бы изумлены, узнав, как способен бахвалиться какой-нибудь генерал, когда шампанское развяжет ему язык. Я Золотая Девушка Германии. Мое лицо есть даже на некоторых пропагандистских плакатах.
– Она вскинула брови.
– Понимаете?
Майкл кивнул. О Чесне ван Дорн следовало узнать намного больше; не выдумка ли, подобно своим героиням, и она сама? Как бы там ни было, Чесна была красивой женщиной и держала жизнь Майкла в своих руках.
– Где мой друг?
– Вы хотите сказать, ваш слуга? В крыле, предназначенном для прислуги.
– Она жестом указала на белый телефон.
– Можете связаться с ним, набрав после номера наших апартаментов девятку. А если вы голодны, можно заказать вам еду в номер.
– Голоден. Я бы не отказался от бифштекса.
– Он увидел, что она остро взглянула на него.
– Сырого, - объяснил он.
– Мне хотелось бы, чтобы вы кое-что узнали, - сказала Чесна после паузы. Она прошла к окнам и выглянула на реку; грозовое освещение разрисовало ее лицо узорами.
– Даже если вторжение будет удачным - а шансы против этого - союзникам никогда не добраться до Берлина раньше русских. Конечно, нацисты ожидают вторжения, однако не знают точно, где или когда оно начнется. Они планируют скинуть союзников обратно в море, чтобы можно было все силы бросить на русский фронт. Но это им не поможет, потому что русским фронтом к тому времени будет граница Германии. И потому это мое последнее задание; когда мы выполним свою миссию, я уеду с вами.