Чашечка кофе. Рассказы о приходе и о себе
Шрифт:
– Да вы сами поглядите. Нашей бабушке было 90 лет. Старая и страшная. А покойнице на вид ну самое большое лет шестьдесят. Лицо красивое и ни одной морщинки.
Кстати, меня оно тоже поразило. Величественное, глаз не оторвать. Вчера тоже бабушку отпевал, ту и вспоминать не хочется. Об этой пишу, а она перед глазами стоит.
Пошла староста мне при крещении помогать, родственники все как один тут же убежали из храма. Стоят на улице и дрожат. Может, от холода, а может, от страха. Еле уговорил их назад вернуться. Во время отпевания держались от гроба на порядочном расстоянии и все на выход поглядывали. Мало ли, на всякий случай.
Удивительные люди
Как-то, это еще до Великого поста, скончался у нас в поселке один бывший алкоголик, в свое время человек очень и очень пьющий. Жили мы с ним тогда в одном многоквартирном доме и даже в одном подъезде, потому и насмотрелся я на его художества вдоволь. И всегда поражался, какое же нужно иметь здоровье, чтобы так пить.
Жене в конце концов это надоело, и она выгнала его из дому. Потому пить он перебрался к маме. Мама с ним тоже не справлялась. Человек продолжал спиваться. Где он у нас только не валялся! Пять лет валялся, десять, пятнадцать. Окружающие, глядя на него, задавались одним- единственным вопросом: когда же он наконец умрет? А человек пил и не умирал. Однажды зимой, заснув в снегу в пятнадцатиградусный мороз и пролежав всю ночь, он не только не замерз, но даже и не обморозился. Понимая, что обычному нашему земному человеку такое не под силу, народ предположил, что этот, скорее всего, инопланетянин.
Пока он так пьянствовал, умерла его мама, и человек остался один. Ну все, решили соседи, теперь он точно пропадет. И вдруг произошло чудо. На удивление всем, он остановился. После четверти века беспробудного пьянства прекратил пить и взялся за ум. Чем человек занимался и на какие средства существовал, не знаю. Но руки у него были золотые. Помню, из разных выброшенных за ненадобностью железяк соорудил что-то наподобие «жигулей», и это подобие исправно ездило мимо храма по деревенской дороге. С шумом, скрежетом и дымом, но все-таки ездило.
Время шло, он часто менял машины. Каждое его очередное произведение гремело все меньше и уже почти не дымило. Однажды я шел по дороге в храм, а он, поравнявшись со мною, притормозил и предложил довезти, но я, поблагодарив, отказался. Сейчас жалею, что отказался, Господь давал шанс пообщаться.
И вот человек скончался, будучи абсолютно трезвым. Единственное, что я о нем знал еще из той прошлой жизни, когда он был моим соседом, что мама крестила его в детстве. Понимая, что молиться о нем никто не станет и в храм, чтобы заказать отпевание, никто не придет, я по собственной инициативе совершил по нему заочное отпевание. К моему удивлению, в день его похорон меня находят незнакомые, прилично одетые люди и сообщают о смерти этого бывшего алкоголика и о том, что хотели бы похоронить его как должно, в соответствии с законом.
Отвечаю, что усопшего я уже отпел и они могут не беспокоиться. Тогда один из них спрашивает:
– А что еще обычно делается в подобных обстоятельствах?
– Знаете, есть такая традиция в храм на помин по усопшему приносить подсолнечное масло, муку или хлеб. В наших местах еще приносят непользованное новое полотенце. Откуда этот обычай, не знаю, он существовал еще до меня.
– Я вас услышал, – ответил незнакомец.
Это мне уже потом староста рассказывала: буквально через час один из них снова приезжает и подает ей крошечный пакетик. В нем кусочек ткани, оторванной от салфетки, буквально полоска, сантиметра два шириной и длиной в десять. Тоненький кусочек черного хлеба, на нем крохотный ломтик ветчинки. Пенициллиновый флакончик из-под лекарства, наполовину наполненный подсолнечным маслом, и еще меньшего размера самозакывающийся полиэтиленовый пакетик со следами муки. Вручает старосте без тени улыбки. Мол, вот все, как договаривались.
Рассказывая, она, явно озадаченная, достает из пакетика приношения в память о бывшем алкоголике и раскладывает передо мною.
– Представляешь? Я что думаю: а вдруг это инопланетяне?
Обида
Помню, разговорился с одним своим знакомым. Пожилой уже человек и очень порядочный. В преклонных годах, тяжело болея, мог бы претендовать на вторую группу инвалидности и совершенно законно получать добавку к пенсии, но отказался.
– Совесть надо иметь. Народу и так трудно. Денег в казне вечно не хватает, а я такой заявлюсь и скажу: платите мне еще. Зачем? Мы же обходимся.
Хороший человек Иван Иванович, а в храм не ходит. И я не могу понять почему. Наконец мой знакомый разговорился:
– На Бога у меня обида. Не защитил Он меня. Я так на Него надеялся, а Он не помог. Давно дело было, еще при коммунистах, годах в семидесятых. Сам я состоял в партии и занимал хорошую должность. Мой начальник вот-вот должен был уходить на покой, и меня прочили на его место. Даже посылали на курсы повышения квалификации.
Как мы тогда жили? Да как все, с женами не венчались, и детей никто не крестил.
Все бы ничего, только как ни приеду в отпуск к себе в деревню, так мать с теткой и начинают: мол, закон Божий не уважаете, нехристями живете, и как вы так можете. И пилят, и пилят, и пилят, и пилят.
Слушал я их, слушал и наконец решился. Думаю, может, на самом деле неправильно живем. Раз так, то повенчаюсь с женой и сыновей покрещу.
Долго мы с супругой решались, но однажды собрались-таки и отправились в церковь. Все дела одним днем и переделали.
Батюшка говорит: теперь вы должны в церковь ходить, молиться и причащаться. Книжку какую-то подарил. Предупредил: нелегко будет, но просите Его о помощи, и Он вас не оставит.
Месяц проходит, и вызывают меня к парторгу. Дверь в кабинет открываю, а тот увидел меня, из-за стола выбегает и, не здороваясь, как заорет:
– Ты что, с ума сошел?! – Трясет какими-то бумажками и тычет мне их прямо в лицо. – Что же ты такое надумал, а? В попы записался? Мы тебя как перспективную единицу на должность выдвинули. Там, – он с благоговением показал в потолок пальцем, – твою кандидатуру уже одобрили. Тебе поверили, а ты всем нам в душу плюнул. Эх ты! Готовься к собранию, велено тебя из партии исключить.
Как я тогда молился:
– Господи, сделай, чтобы меня не исключили из коммунистической партии! Сам посуди, никак этого нельзя допускать. О месте начальника я уже и не мечтаю, свое бы не потерять!
Просил я Его, просил, а меня все равно из партии вышибли. Батюшка что обещал? Молись, говорил, и Бог тебя защитит. Не защитил Он меня, не помог. А ведь меня тогда и в Москву бы могли перевести. Не перевели, и карьера моя накрылась медным тазом. Обидно.
Так что в церковь я с тех пор не ходок.