Часовые Запада

Эддингс Дэвид

– Мы не опоздали, дядюшка?
– спросила Сенедра с ноткой испуга в голосе.

Генерал кивнул, затем заключил маленькую королеву в объятия.

– Тебе понадобится все твое мужество, Сенедра, - сказал он ей.
– Твой отец серьезно болен.

– Есть какая-нибудь надежда?
– спросила она упавшим голосом.

– Надежда всегда есть, - ответил Вэрен, но уверенности в его словах не было.

– Могу я его теперь видеть?

– Конечно.
– Генерал хмуро поглядел на Гариона.
– Ваше величество, -

кивнув, произнес он.

– Ваше высочество, - ответил Гарион, вспомнив, что хитроумный отец Сенедры несколько лет назад, "усыновил" Вэрена, и, следовательно, тот являлся наследником императорской короны.

Вэрен, прихрамывая, провел их по мраморным коридорам огромного дворца в уединенное крыло к двери, по обе стороны которой стояли на страже легионеры в сверкающих латах. Появился Морин, камергер императора, облаченный в коричневую мантию. Морин заметно состарился с того времени, когда Гарион видел его в последний раз, и у него на лице ясно читалось беспокойство о слабеющем императоре.

– Морин, дорогой, - сказала Сенедра, порывисто обнимая лучшего друга своего отца.

– Маленькая моя Сенедра, - нежно произнес он в ответ.
– Я так рад, что ты успела. Он все время тебя зовет. Он знает, что ты должна приехать, и, кажется, только на этом и держится.

– Он в сознании?

Морин кивнул:

– Часто дремлет, но сознания еще не терял.

Сенедра отстранила его, расправила плечи и старательно изобразила на лице ясную оптимистичную улыбку.

– Хорошо, - сказала она.
– Давайте зайдем.

Рэн Боурун лежал на широкой кровати под золотистым балдахином. Он никогда не обладал внушительной фигурой, а болезнь сделала его похожим на скелет. На бледном, осунувшемся лице императора резко выделялся заострившийся нос. Рэн Боурун лежал с закрытыми глазами, каждый вдох давался ему с трудом.

– Отец?
– едва слышно, почти шепотом проговорила Сенедра.

Император приоткрыл один глаз.

– Ну, - раздраженно произнес он, - наконец-то явилась.

– Я выехала сразу же, как только узнала о твоей болезни, - сказала она ему, наклоняясь к постели, чтобы поцеловать его в щеку.

– Все равно, ты заставила себя долго ждать, - проворчал он.

– Но теперь, когда я приехала, давай подумаем, как тебе, помочь.

– Не надо меня успокаивать, Сенедра. Мои врачи от меня отказались.

– Да что они понимают? Мы, Боуруны, никогда не умрем.

– Неужели кто-то издал такой указ без моего ведома?
– Император поглядел через плечо дочери на своего зятя.
– Прекрасно выглядишь, Гарион, - сказал он.

– И пожалуйста, не трать даром времени на уверения о том, как прекрасно я выгляжу.

– Да уж, выглядишь ты, прямо скажем, не блестяще, - ответил Гарион.

Рэн Боурун в ответ оскалил зубы в усмешке. Затем снова обратился к дочери.

– Ну что, Сенедра, - довольным голосом сказал он, - из-за чего мы сегодня с тобой подеремся?

– Подеремся? Кто сказал, что мы собираемся драться?

– Мы всегда с тобой деремся. Я давно этого ждал. Я не припомню по-настоящему хорошей драки с того раза, когда ты украла моих легионеров.

– Одолжила, отец, - автоматически поправила она.

– Ты так это называешь?
– Он лукаво подмигнул Гариону.
– Жаль, что тебя там не было, - хихикнул он.
– Эта девчонка довела меня до припадка, а потом стянула все мое войско, пока я бился в судорогах с пеной у рта.

– Одолжила!
– воскликнула Сенедра.

Рэн Боурун снова захихикал, но смех перешел в раздирающий горло кашель. Когда приступ миновал, он закрыл глаза и задремал, пока Сенедра стояла, наклонившись над ним.

Приблизительно через четверть часа в комнату неслышно вошел Морин с маленьким пузырьком и серебряной ложечкой.

– Время принимать лекарство, - обратился он к Сенедре.
– Не думаю, чтобы это здорово помогало, но мы все равно следуем предписаниям врачей.

– Это ты, Морин?
– спросил император, не открывая глаз.

– Да, Рэн Боурун.

– Из Тол-Рейна что-нибудь слышно?

– Да, ваше величество.

– Что они говорят?

– Боюсь, что и там сезон уже тоже закончился.

– Но хоть одно-то дерево с ягодами должно было где-нибудь остаться, - устало произнес император.

– Его величество пожелал отведать свежих ягод, - объяснил Морин Сенедре и Гариону.

– Не просто каких-нибудь ягод, Морин, - прохрипел Рэн Боурун.
– Вишен. Я хочу вишен. Тому, кто сейчас принесет мне спелых вишен, я готов пожаловать титул Великого герцога.

– Не капризничай, отец, - принялась увещевать его Сенедра.
– Вишни уже два месяца как отошли. Хочешь съесть вкусный спелый персик?

– Я не хочу персиков. Я хочу вишен!

– Но где ж их взять, если на дворе осень.

– Разве дождешься чего-нибудь от слуг, если родная дочь не хочет мне услужить, - обвинил он Сенедру.

Гарион наклонился вперед и, прошептав на ухо жене: "Я сейчас вернусь", вместе с Морином вышел из комнаты. В коридоре им встретился генерал Вэрен.

– Ну как он?
– спросил генерал.

– Капризничает, - ответил Гарион.
– Вишен хочет.

– Я знаю, - вздохнул Вэрен.
– Он уже две недели их просит. Это очень похоже на Боуруна - требовать невозможного.

– Здесь в саду растут вишневые деревья?

– Да, есть пара штук. А что?

– Мне надо бы с ними поговорить, - как ни в чем не бывало объяснил Гарион. Вэрен бросил на него подозрительный взгляд.
– В этом нет ничего аморального, - заверил его Гарион.