Частное расследование
Шрифт:
Турецкий случайно заметил в зеркале мужчину в темных очках, одиноко сидящего в дальнем углу и пристально, как показалось Турецкому, наблюдающего за ними.
— А вашего отца хоронили как?
— Да точно так же — в саване. «Химбиофизика» на похороны тогда большие деньги выделила, так что саван, считайте, нам даром достался.
— Простите еще раз, совсем уж страшный вопрос — ведь ваш отец сгорел, почему вы его не кремировали, во-первых, и что вы, простите еще раз, заворачивали в саван, во-вторых?
—
— От чего она, кстати, умерла, ваша мама? По документам — сердечная недостаточность. Но что-то я теперь сомневаюсь в этом.
— Правильно делаете. Она не смогла перенести разлуки с отцом и отравилась. Через три недели после него ушла. Следом. А у нас, вы знаете, в стране всегда велась активная борьба с самоубийствами, в силу чего в документах ей записали сердечную недостаточность. Оно и правильно отчасти: при отравлении дихлорэтаном. Вы тоже ведь, поди, напишете, что Оля с Колей умерли от старости, не так ли?
Турецкий видел в зеркале, что одинокий мужчина за его спиной, в дальнем углу, не сводил с их столика глаз, скрытых за темными очками.
— А как хоронили вашу мать? — спросил Турецкий, пропуская язвительное замечание Марины мимо ушей. — Наверно, тоже в саване?
— Конечно, — кивнула Марина. — Он чем-то не нравится вам?
— Наоборот. Очень нравится. Такая зацепка!
— Зацепка?
— Конечно. Сейчас объясню. К вашей сестре перед смертью являлся частенько покойный отец ваш. Как будто бы с того света.
Услышав это, Марина вздрогнула и даже отшатнулась слегка от Турецкого. Смертельная бледность покрыла ее лицо.
— Марина, что с вами?!
— Да ничего. Сегодня день такой — богатый впечатлениями. Держишься так — порою излишне приподнято даже, — чтоб не упасть. Вы извините. Продолжайте, я слушаю.
— Он убеждал ее покончить с собой и ребенка убить перед этим. Так вот. Когда упорно убеждают, психоз, гипноз… Тут можно убедить, поверьте.
— Я, как психолог, знаю это лучше вас.
— Так вот ведь саван: замотайся и говори от имени отца. Эффектно. Давит на психику. Безопасно.
— Понимаю.
— Ваша сестра, ее сын и Травин Юрий Афанасьевич знали чего-то немаловажное, что знать небезопасно. И их довольно чисто стерли. В общем-то случайно я к Травину успел быстрее их. А так расчет был точен — он повесился.
— Логично.
— Теперь. Вы знаете, подозреваете, кому и почему могло понадобиться избавиться от них? Подумайте, вспомните. Любой намек, любая оговорка, случайно брошенное слово? Все это может избавить нас от кропотливого тяжелого труда.
В это время к столику подбежала Настя.
— Мама, у меня уже кончилось пирожное. Рагдай его проглотил целиком.
— Я же говорил, он любит сладкое, — улыбнулся Турецкий и кивнул официанту.
— Слушаю вас.
— Пирожное, пожалуйста, — Турецкий посмотрел на девочку, стоящую почти за его спиной. — Четыре штуки. — Взгляд его проходил правее лица ребенка и фокусировался там, в дальнем углу. Одинокий мужчина в темных очках все так же неотступно смотрел в их сторону.
Официант учтиво поклонился и отошел.
— А ваш Рагдай смешно так прыгает козлом! А можно мне на нем верхом поездить?
— Тише! Тише!
— Еще там, мама, детская площадка, во дворике! Горка, кружилка там, потом волшебные ножницы. Только там нужно монетки такие платить.
— Ты можешь говорить, а не кричать? С тобою просто невозможно ходить в приличные места.
— Ну почему, Марина? — заступился Турецкий за Настю. — Здесь ресторан, не мавзолей, в конце концов.
Официант принес, улыбаясь, четыре пирожных на большой бумажной салфетке.
— Еще нам принесите денег, пожалуйста.
— Жетонов? — официант немедленно извлек из бокового кармана фирменную упаковку с игровыми жетонами.
Схватив жетоны и пирожные, Настя мгновенно исчезла.
Официант собрался тоже отойти, но Турецкий поманил его.
— Кто там сидит, у меня за спиной? — спросил Турецкий вполголоса.
Марина, услышав вопрос Турецкого, удивленно посмотрела на него, а затем, вместе с официантом, пристально взглянула на подозрительного посетителя.
— Клиент, — вполголоса ответил официант. — Известный человек, — добавил он уважительно.
— Следит за нами, — спокойно констатировал Турецкий. — Нет?
— Нет-нет! — улыбнулся официант. — Он не следит. Следить не может. Он — слепой.
Турецкий посмотрел опять в дальний угол и понял: да, слепой.
Официант улыбнулся, сдержанно, понимающе, и исчез.
— Пойдемте в бар, Марина, — Турецкий говорил очень тихо. — Наверно, он слепой, но не глухой. И мне его соседство неприятно.
6
Они сидели за отдельной стойкой бара, рассчитанной только на двоих.
— Я помогу, конечно, вам: вы симпатичны мне, — улыбнулась Марина Турецкому. — Но это вам обойдется недешево, куда дороже ресторана. Возможно, это будет стоить вам жизни.
— Дороговато, что и говорить. Но я согласен.
— Я, видно, не ошиблась в вас, — Марина помолчала, скорее всего, собираясь с мыслями. — Ваша версия, которой вы поделились со мной, безупречна. Если, конечно, исходить из фактов, известных вам. Но вам известно далеко не все. — Марина явно осеклась, колеблясь, не решаясь продолжать.