Частное расследование
Шрифт:
— А я другое думаю. Теперь-то они мудрить не будут. Вы просто все исчезнете. Вы, Александр Борисович, с Рагдаем — в канализацию, а Марина Алексеевна с дочерью — в иные города, в иные веси, иные паспорта…
— Вот этот вариант ты и проработай. Чтоб не ушли, случись осечка. За тебя! — Турецкий поднял бокал.
Выпили.
— А может, что-нибудь поесть сообразить? — спросил Сергей.
— Да нет, не стоит. Вот что еще запомни, стажер, на всякий случай, если что. Я в жизни доверяю троим: Меркулову Косте, Рагдаю и — тебе.
— Спасибо, Александр Борисыч. — Серега был действительно растроган. — А прокурору города Москвы, положим? Нет?
Турецкий пропустил его вопрос мимо ушей.
— А вот тебе подарок от меня. На память. Опять же — если что случится. — Турецкий протянул Сергею толстый карандаш.
— А что это такое?
— Такая штука. Стреляет. Как детский пистолет — на десять метров. Только там заряжен не шарик пластмассовый, а свернутая пружиной тончайшая стальная сеть — с мельчайшими крючками — типа рыболовных. Стреляешь в грудь. Она в полете распружинивается и на обхват — там грузы по концам. А результат такой — ты весь сетью опутан. Стальную проволоку не разорвешь рукой. Стоишь, как связанный. А чем — не видно. И дальше — только на носилках транспортируешься. Дарю. И двадцать зарядов к нему. На.
— А как же вы?
— И у меня такой же есть, ты не волнуйся. Один дружок мой старый мне пару штук таких принес. Лабораторный образец. А мы берем, так сказать, на испытание.
— Да, с этим вас в канализацию не спустишь.
— Не говори, Сережа, «гоп», пока не перепрыгнешь.
Боковым зрением Турецкий вдруг заметил, как за спиной Сергея медленно и бесшумно возникла какая-то светлая неясная фигура.
Турецкий вздрогнул — его будто что-то толкнуло изнутри. Он очень медленно, боясь спугнуть, поднял глаза и увидал отчетливо: человекоподобный обрубок, светлый, почти светящийся, висел в воздухе за спиной Сергея.
Сергей, не подозревая ничего, вертел в руках подарок — так и этак.
Стараясь не шевелить головой, Турецкий скользнул взглядом по Рагдаю, лежащему на полу. Рагдай был абсолютно спокоен.
Призрак двигался по направлению к ним: не шел, а, пожалуй, скользил — за то мгновение, что потерял Турецкий, отводя глаза на Рагдая, призрак стал ближе.
Взгляд Турецкого, направленный на приближающегося мертвеца, оставался рассудочным, он лихорадочно думал, фиксировал. Фигура, свободно висящая в воздухе. Фигура, плотно закутанная» саван. «Какое странное, глубинно неприятное ощущение, — мелькнуло в голове у Турецкого. — Такое же, какое возникает у тебя внутри при виде мертвеца в гробу. Что это? Животный страх перед грядущей смертью? Его, призрака, я абсолютно не боюсь. А страх, природный, дикий ужас просто сковывает, как во сне. Не двинешься, не вскрикнешь».
Сергей оторвался от «карандаша» и перехватил взгляд Турецкого, направленный ему за спину.
Тут же призрак начал как бы растворяться в воздухе.
— Александр Борисович! — тревожно воскликнул Сергей ч обернулся.
За ним уже ничего странного не было.
В тот же момент, в противоположном от двери направлении, за спиной у Турецкого, раздался сухой и короткий треск.
Треск издала слегка приоткрывшаяся форточка. Точнее, бумага— Сергей успел заклеить на зиму окно, и бумага треснула по периметру форточки, когда форточка приоткрылась. Этот резкий треск и заставил их вскочить. В первое мгновение оба не могли понять, что и где треснуло.
Рагдай исступленно лаял на форточку.
А когда перестал, в комнате вдруг воцарилась тишина, нарушаемая только тихим, доносящимся с кухни и из ванной журчаньем. Там вода по-прежнему бежала из кранов.
Турецкий медленно повернулся к бару. Открыл его. Осторожно взял стакан.
— Сюда мне водки налей.
— Так ведь она для конспирации? — удивился Сергей.
— Вот-вот. Налей для конспирации.
Посмотрев, как Сергей дипломатически скупо плеснул ему водки, Турецкий отобрал у него бутылку и налил себе полный стакан.
— Что с музыкой? — спросил он. — Почему не играет?
— Действительно. Закоротило? Странно.
— И в Японии, значит, дерьмо делают?
— Первый раз в жизни, — смертельно обиделся Сергей. — Это же кенвудовская штука — вещь! Это не она. Это, наверно, не знаю — воздух московский! — нашел он подходящее объяснение. — У нас ведь воздух-то какой? Помои газообразные. Вон форточку взять — заклеил, а не запер. А была бы бумага что надо, ничего не случилось бы. Точно говорю. А вы услыхали, как затрещала, встрепенулись, да?
— Да.
— Вот слух у вас!
— Не жалуюсь. — Турецкий выпил залпом стакан и встал. — Пошли, Рагдай.
— Вас отвезти?
— Не надо. Я оставлю здесь свою машину. Поеду на такси, ты не волнуйся.
— Да что мне стоит отвезти вас! Я сто граммов пива вы-пил-то, всего! Я отвезу вас, а сам вернусь — без всякого такси.
— Мне не домой, — сказал Турецкий. — Мне далеко сегодня. В Чертаново, другой конец Москвы.
Перехватив удивленный взгляд Сергея, Турецкий пояснил:
— Поеду я к Марине Алексеевне Грамовой.
— А это зря, — голос Сергея стал жестким и твердым. — Грубейшая ошибка,
— Я знаю. Но появился новый факт, который все меняет.
— Какой?
— Простецкий. Я люблю ее.
8
На улице мрак непроглядный. Турецкий зашел в телефонную будку, набрал номер.
— Марина?
— Слушаю.
— Я к вам сейчас приеду. А?
— Я жду.
— Вы даже не спросили — кто приедет?
— Я вас узнала сразу. Турецкий Александр Борисович. Так?
— И вы не удивились?
— Нет, ничуть. Сказать по правде, я ведь знала.
— Знали? Что?
— Что вы приедете ко мне сегодня.
— Вы можете предсказывать?
— Нет, не могу. Но у меня есть предсказатели. Моя сестра.
— Она опять являлась?
— Нет. Она сказала это еще утром. Я вам рассказала далеко не все, что я узнала от нее, вы извините. Скрыла кое-что.