Частный детектив. Выпуск 7
Шрифт:
– Все в порядке, Пол. Расскажи лейтенанту всю правду!
– Всю правду?
– Пол повернулся к Трэнту с несколько растерянным выражением лица.
– Я обожаю говорить правду, лейтенант, это мое хобби. Но… о чем именно я должен говорить?
– Правда ли то, что мистер Хардинг посетил вас на следующий день после убийства?
– Очень может быть. Билл всегда заглядывает ко мне, когда у него есть время.
– И он говорил что-нибудь при этой встрече о себе и Анжелике Робертс?
– Ой-ой!
– Пол сделал дурашливую мину и начал с преувеличенной озабоченностью чесать затылок.
– Я действительно того, или это мне только кажется? Билл… и Анжелика? Да разве Билл виделся с Анжеликой после ее приезда в Нью-Йорк?
В
– Боже мой, Пол! Говори правду! Неужели ты не понимаешь, что это единственный способ спасти Анжелику?!
Пол смотрел на меня, и в его голубых глазах отражалась глубокая преданность.
– Побойся Бога, Билл, почему ты меня не предупредил? Разумеется, я сделал бы все, что в моих силах. Впрочем, ты и сам об этом великолепно знаешь. Но, к сожалению, я не умею читать чужие мысли, а свой магический хрустальный шар оставил дома. Я…
– Вы не понимаете, о чем говорит мистер Хардинг, не так ли?
– прервал его Трэнт.
– Что за черт!… Лейтенант, вполне возможно, что он что-то мне говорил, а я… Люди обычно рассказывают мне о самых разных вещах, а я это в одно ухо впускаю, а в другое выпускаю.
– Он взволнованно подался вперед.
– Но Билл абсолютно прав, утверждая, что это не Анжелика убила Ламба. Это ясно и ежу! Анжелика - последняя особа на свете, которую можно было бы заподозрить в подобном! Признаюсь вам, что полиция доводит меня до отчаяния. Почему вы всегда все делаете наоборот? Ведь Ламб был законченным негодяем, разве не так? Он жил, а точнее паразитировал за счет Анжелики, а в последнее время перебрался на Коллингхемов. Такие типы всегда имеют врагов. Ламб, по всей вероятности, шантажировал кого-то, да, наверное, не одного, а десятки людей. А потому для полиции самым простым было бы…
– Пол, - прервал я его отчаянно.
– Скажи же ему!
Пол глуповато взглянул на меня, а потом отвел глаза куда-то в сторону. Воцарилось долгое, неловкое молчание. Наконец Трэнт встал и сказал:
– Все в порядке, мистер Фаулер! Я сожалею, что побеспокоил вас. Пока что мне нечего больше вам сказать.
Пол встал со все той же несчастной, покаянной миной. Никогда в жизни ни на одном человеческом лице я не видел столь невинного удивления… разве что у Элен. Кошмар, в котором я оказался, продолжался.
– Не уходи пока, Пол. Я хочу, чтобы ты остался и объяснил лейтенанту…
– Если мистер Хардинг хочет, чтобы вы остались, то я лично ничего против этого не имею. Однако я хотел бы прежде поговорить с мистером Хардингом с глазу на глаз. Не оставите ли вы нас на минуту одних, мистер Фаулер?
– Конечно, конечно, я останусь с тобой, Билл, если ты этого хочешь.
– Пол направился к двери, но, не дойдя до нее, приостановился и обернулся.
– Мне ужасно жаль, - бросил он в мою сторону, - жаль и тебя и Анжелику. Но… что может сделать такой парень, как я, если случилось то, что случилось?
Он вышел и закрыл за собой дверь.
– Позвольте мне поговорить с ним, - обратился я к Трэнту.
– Одна минута, и я добьюсь… я уговорю его сказать правду.
– Я убежден, что вы сумеете его уговорить. Видно, что он очень предан вам. Когда вы объясните ему, в чем дело, он подтвердит все.
– Но он лгал!
– Я уже один раз слышал это от вас. Мисс Ходжкинс лгала, потому что ее подкупил мистер Коллингхем. С какой целью или по какому поводу лжет теперь мистер Фаулер?
– Потому что он… он вбил себе в голову, что должен меня спасти. Он прекрасно понимает, чем мне это грозит со стороны Коллингхема и моей
– Ваш друг весьма усердно защищает вас, мистер Хардинг…
В его голосе не было даже тени иронии, а только констатация факта. Но его непоколебимое спокойствие и упорное отбрасывание всего, что не является конкретным фактом, доводили меня до бешенства. В конце концов я сам произнес слова, которые он до сих пор не счел нужным сказать мне:
– Вы мне не верите, лейтенант? Да?
– Я этого не сказал. Я убежден, что вы рассказали правду об отношениях, связывающих мисс Коллингхем с Ламбом; я даже склонен поверить, что ее не было здесь в ту ночь, когда было совершено убийство. Я верю в это хотя бы потому, что вы не стали бы опровергать ее алиби, если бы оно было подлинным. Вполне возможно также, что мисс Ходжкинс была, как вы утверждаете, подкуплена Коллингхемом для подтверждения этого злополучного алиби. Но если говорить об Анжелике Робертс…
– Ладно, - прервал я его.
– Но тогда скажите мне одно: зачем, черт побери, я стал бы лгать? Зачем стал бы призывать сюда свидетелей, зная, что они будут опровергать мои слова? С какой целью стал бы я валить алиби мисс Коллингхем и признаваться в таких вещах, как попытка изменить жене с другой женщиной, если не…
– Дорогой мистер Хардинг, - спокойно прервал меня Трэнт.
– Знаете ли вы, сколько лиц обращается в полицию, чтобы признать себя виновными, всякий раз, когда на Манхэттене совершается убийство или другое серьезное преступление? В среднем в совершении одного преступления признаются четыре человека. Всего неделю назад в Бронксвилле была убита молодая девушка. И что же? Какой-то директор банка, расположенного на Мэдисон-авеню, признался, что это он ее убил. А он никогда в жизни ее не видел!
– Бог мой, но ведь это же психи!
– крикнул я.
– Я не сказал бы этого обо всех. И к тому же… вы ведь не признаетесь в совершении убийства.
– Так зачем же мне говорить неправду?
– Вы спрашиваете, зачем вам лгать? По очень простой причине…
– А именно?
– Потому что вы любите свою первую жену. Пожалуй, это мгновение было для меня самым тяжелым. До сих пор я, хотя и знал, чем мне все это грозит, не верил, несмотря на упорное противодействие Элен и Пола, что это идиотское недоразумение может длиться долго. Я знал правду, и мне казалось очевидным, что когда я эту правду открою, все сразу постигнут и примут ее. Однако теперь, глядя на Трэнта, сидящего передо мной со столь присущим ему выражением всеведения, я начал смотреть на дело с его точки зрения. Когда-то я считал, что он безгранично наивен; однако оказалось, что он ловок и расчетлив. И в этом состояла вся трудность. Он не хотел принять мою версию, поскольку его собственная была во сто крат убедительней. И почему он должен был мне верить, коль скоро все свидетельствовало против Анжелики; даже я, который мог ее защитить сразу же после ареста, медлил со своими показаниями до сегодняшнего дня… И, вдобавок ко всему, он, как и Анжелика, мотивировал мое поведение самыми правдоподобными побуждениями… и столь же ложными. Любовь к Анжелике!
Я должен был взглянуть в глаза действительности. Здание лжи было сконструировано мной так солидно, что теперь я был не в состоянии развалить его. Мой широкий жест позволил лишь пошатнуть выдуманное Си Джей алиби Дафны. А если говорить об Анжелике, то для нее ситуация не изменилась ни на йоту.
Я искоса посматривал на Трэнта, не ощущая даже гнева, который должна была бы вызвать моя беспомощность.
– Вы считаете, что Анжелика Робертс виновна, да?
– спросил я.
– Так считает окружной прокурор. И начальник полиции тоже. Даже с учетом того, что вы сказали мне о мисс Коллингхем, все обстоятельства однозначно свидетельствуют против Анжелики Робертс за исключением, разумеется, этих ваших новых показаний, которые вы дали только что.