Чеченская рапсодия
Шрифт:
— Это Муса, — стараясь не настораживать станичников, тихо сказал отцу Панкрат. — Батяка, на ловца и зверь бежит.
— Он самый. Только с расправой торопиться не станем, — так же негромко осадил сына отец. — Иначе добраться до Петрашки нам не удастся.
Перед самой площадью чеченцы завернули в какой-то тупик и пропали в темном дворе сакли. Отряд проехал дальше, никто из станичников даже не взглянул в ту сторону.
Вскоре глазам казаков открылся освещенный кострами край просторной площади, на которой все еще продолжали греметь барабаны и звучала отрывистая музыка. Но ритм ее, вначале дикий и воинственный, уже заметно спал, многие джигиты, потягивая из кружек виноградное вино, улеглись на бурки, разостланные прямо на земле. Рядом с ними опустили морды в узкие торбы строевые кони. Лишь в центре махали руками и частили ногами несколько танцоров, подбадриваемых немногочисленными зрителями.
Дарган замедлил ход коня, он решил провести отряд мимо горцев так, чтобы не вызвать малейшего подозрения. Сотник с детства знал, что змея обращает внимание только на суетливые движения.
Поначалу все шло хорошо, лишь некоторые из джигитов оборачивались на мягкий стук копыт, обмотанных тряпками, скорее всего, они считали, что эта группа воинов не вошла в крепость, а уходит из нее в разведку. Площадь неторопливо разворачивалась перед казаками, от костров в темное небо улетали бесчисленные рои искр, гаснувших на лету.
И вдруг один из разбойников вскочил на ноги и выбросил руку в обычном приветствии.
— Аллах акбар, — с нетрезвыми нотами в голосе выкрикнул он.
— Аллах акбар, — отозвался Захарка, стараясь интонацией дать понять, что на разговоры у него нет времени.
— Присоединяйтесь к нам, братья мусульмане, в бурдюках еще много вина, — не унимался абрек, а задремавшие было воины стали отрывать головы от бурок.
— Спасибо, джигит, но впереди у нас долгая дорога, — не останавливаясь, как можно вежливее отверг предложение Захарка.
— Кто вы, правоверные? И куда держите путь?
— Мы кабардинцы, едем на промысел, угодный аллаху.
Пьяный джигит прижал ладонь ко лбу, развернулся на месте и радостно крикнул что-то вглубь площади. Оттуда долго никто не отзывался.
Даргану казалось, что время остановило свой бег, утренняя заря прекратила выбрасывать новые розовые лепестки, а крупные звезды перестали бледнеть. Пальцы казаков взялись привычно ласкать гладкие ручки пистолетов и шашек, каждый из них невольно принялся отыскивать глазами первую свою жертву. Это было несложно, потому что горцы заполняли всю площадь. Дарган подумал о том, что когда начнется паника и абреки бросятся к своим лошадям, его отряд все-таки успеет доскакать до противоположных ворот. Но там его, к сожалению, будут ждать охранники, упрежденные выстрелами. Они постараются сделать так, чтобы казаки не скоро открыли дубовые створки ворот. Да и надеяться на то, что дорога до выхода из крепости окажется свободной, тоже не приходилось. Можно было не сомневаться в том, что в саманных саклях по обе стороны улицы предавались чуткому сну тысячи разбойников.
Сотник намертво сцепил зубы и впился глазами в окликнувшего казаков пьяного джигита. Он решил в случае провала похода всю ярость и ненависть обрушить на него, во чтобы то ни стало убить его первым.
Грозная тишина продолжала нарастать мощным валом перед бурей, видно было, что вслед за бодрствующими стали поднимать головы от бурок остальные, голос пьяного джигита разбудил некоторых воины аллаха. Все они обладали звериным чутьем и замешкавшийся с ответом горец непроизвольно разбудил в них своим долгим молчанием природные инстинкты самосохранения.
Наконец издали послышалось энергичное восклицание, и тот человек, к кому обратился выпивший абрек, громко произнес на русском языке:
— Нет, Руслан, кабардинцы не мои земляки, хотя мы живем бок о бок с ними. Нам, балкарцам, что по языку, что по обычаям ближе карачаевцы, а кабардинцы — родня черкесам.
— Но вы тоже сунниты!
— Все мы братья, потому что аллах велик. Но не земляки.
Джигит с сожалением развел руками и приложился к плошке с вином, опустили головы на бурки и окружавшие его воины.
Всадники облегченно перевели дыхание. Захарка переглянулся с отцом и старшим братом, они поняли, что давняя размолвка кабардинцев с балкарцами спасла сейчас весь отряд. Но расслабляться было рано, впереди, на фоне светлеющего неба замаячили очертания очередной сторожевой башни. Не доезжая до нее саженей двадцати, Дарган подозвал к себе Захарку и жестко наставил его, что надо говорить и как действовать. Панкрат теребил поводья рядом, он и сам давно стал опытным воином и теперь не только прислушивался к отцовским советам, но и сам прикидывал в уме, как ловчее убрать сторожей.
Сбоку от четырехугольной башни с бойницами, сложенной из обточенных ветрами и водой булыжников, стояли несколько оседланных лошадей, возле ворот прохаживался всего один абрек.
Заметив подъехавших всадников, он не спеша перекинул ружье на грудь и расставил ноги.
— Аллах акбар, — выкрикнул Захарка.
— Аллах акбар, — отозвался часовой. — Куда путь держим, братья мусульмане?
— Шамиль послал нас на угодный аллаху промысел, мы решили пощипать русские военные обозы на левой стороне Терека.
— Это и правда богоугодное дело. Русских в покое оставлять нельзя, — согласился абрек и подошел ближе. — А кто стоит во главе вашего отряда?
— Я командир, мое имя Дени, — Панкрат выехал вперед и показал нагайкой на ворота. — Открывай задвижку, уважаемый, нам еще надо успеть пройти через пещеру, а на той стороне гор уже не одну неделю идут дожди.
— И это правда, — качнул папахой часовой, по обличью смахивающий на лезгина, и направился к воротам. — Все джигиты, которые возвращаются из походов, в один голос говорят, что таких дождей на земле наших предков еще не было. Вполне возможно, что пещера уже залита водой.